Разлюбил – будешь наказан!
Шрифт:
Обычно она помалкивает при гостях, а тут еще додумалась, сделала скорбную рожу и громко прошептала маме:
– Ваш-то плохой совсем стал. Не выходить. Я давеча заглянула: «Ты там не помер?» – «Нет еще», – говорить, а сам го-о-товай.
Это она про нашего папу. Он у нас эмигрировал на дачу пару лет назад, в бессрочную творческую командировку. И нечего было про это за столом говорить, дура.
Мама решила замять неприятную тему:
– Ой! Цветочки-то забыли! Сейчас поставлю, –
– Какая вкуснота! – говорю. – Котлеты из соседского кролика!
– Ты ешь, ешь, – бабушка стала подбираться к шейной артерии Антона.
Это у нее вампирская поговорочка такая, вы поняли, чтобы аппетит людям портить. Раз пятьдесят точно может сказать «ты ешь, ешь». Но Антон старушку не боится, у него крови – ванна, ему даже полезно кровопускание.
Мама принесла букет, глазки набок скосила, хотела какую-то тему запустить, но не успела. Господин Страхов откусил ее дебютный пирожок и придирчиво рассматривал его на свет в разрезе.
– Ты ешь, ешь. – Старушка показала ему клычки.
– Надо вам у моей мамы рецепт взять, – сделал он заключение и сказал с доброй бабской улыбкой: – У нее тесто всегда изумительное. Не пирожки, а пух. – Я чуть со стула не упала, а он дальше шпарит в мою сторону: – Может научить, если хочешь.
– Да?! А мои что? Плохие?.. – Мама перестала ориентироваться в пространстве.
– Они у вас резиновые и кислые, – демократично сообщил Антон.
– Кисловаты, правда, правда, кисловаты, – сунулась Танюха.
Сущая правда! Отвратные были пирожочки. Кислые, точно, кислые. И твердые. Дрянь, а не пирожки, беспонт. Козе их все отдать.
– Резиновые?! – Бабушка обомлела от такой непосредственности.
Она готовила еще хуже мамы, бесцеремонно портила продукты, но никто из ее мужей ни разу об этом не сказал. Все трое унесли в могилу эту страшную тайну.
– Уж какие получились теперь! Мне вообще некогда этим заниматься, – сказала мама и попыталась улыбнуться.
Антон не понял, что это был его последний шанс. Он отложил пирог, подцепил кусочек сальца и опять свое бузует:
– Эх, интеллигенция! Вам бы скорее все попихать, пошвырять в кастрюлю. И пусть оно там само булькает. Что для вас еда? Суета, земное, мирское, вам не до этого. Вы все время где-то высоко! А был бы мужчина – вы бы для него старались…
Все! Мама распахнула свои большие серые глаза и включила дальний свет. Танюха, открывшая рот, быстро закрыла его, почуяв неладное, и стала кротко доедать пирожок. Антон попытался затормозить над обрывом.
– Я неправильно говорю? – Он поморгал своей уверенной яркой улыбкой, но мама уже завелась.
– И ты думаешь, мне приятно это слышать?
– А что такого? Бытовое дело. Ничего особенного. Сделал
– Бытовое дело?! Говорить женщине, что она лахудра?!
– Ну, извините, – Антон отъехал. – Я такого не говорил.
– Ты нахамил мне за моим же столом! – закричала мама.
– Ничего страшного. – Он старался быть спокойным и уже пожалел про этот несчастный пирожок, но его занесло, он буксовал. – Пироги неудачные, бывает. Я думал, как свой человек могу это заметить.
– Пошел вон! – Мама бросила на пол свое стремное блюдо.
– Так… – Покрасневший господин Страхов отложил салфетку и тревожно взглянул на меня. – Извините, – обратился он почему-то к бабушке. – Мне придется покинуть этот дом.
– Да, да, – кивнула бабуля.
Я вышла за ним в прихожую. Надо же проводить. Надо же сказать что-то, наверное… Хотя бы… Ну, не знаю, что говорят своему первому мужчине, когда провожают его навсегда? «До свидания»… или «Очень жаль»… или… «Забегай, если что»…
Антон успел шепнуть: «Вернешься – в школе встретимся», и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Вот скажите мне, зачем я его вообще вспомнила? Я и не собиралась его вставлять сюда, в свои пионерские сказки. Я не хотела. Он сам. Такие, как он, умеют оказаться в нужном месте в нужный час, поэтому и попадают в книжки.
6. Носки
С того дня, как на первом этаже в офисе моего мужа появилась новая красотка, на втором этаже из моего комода стали пропадать носки. Какая связь? Элементарно. Когда любовь – носки не пропадают.
– Где мои носочки? – допытывается сонный муж.
– Сейчас, – отвечаю и встаю с постели.
Почему он топает? Сейчас дочку разбудит. Это что, демарш? Так бы и сказала: «Отстань от меня со своими носками! Сначала погладь по попе, а потом уже требуй носки». Но что вы! Как можно! Я жена ангела, тоже почти ангел. Молчу. Ищу носки. Куда деваются – ума не приложу. Исчезают! Противно даже говорить об этом, уж извините, но каждое мое утро теперь начинается с носков.
Мне еще полчасика. Умираю. До трех не могла уложить, – я снова падаю в кровать.
Спаааааать! Это мое единственное желание в последний год.
Через несколько минут из ванной возвращается мой… красавчег, молодой перспективный руководитель, кормилец наш и перекармливалец. Он стоит в носках, в джинсах и думает, что надеть сверху. И опять философские вопросы:
– Почему у меня трусов много, а маек мало?
– Потому что мир вообще несправедлив. – Я достаю из шкафа рубашку, которую мой муж никогда не видит.
Все, дотопался. Дочка проснулась. Он берет ее на руки, маленькую, тепленькую.