Размах крыльев ангела
Шрифт:
Но тему развивать не стал про счастья-несчастья, а Маше неудобно было спросить. Впрочем, и так все понятно, Мишина мама – бабушкина сестра, была человеком тяжелым…
Бизнес-план Михал Юрич одобрил, но работать за нее не собирался. Да никто этого от него и не ждал. До Маши быстро дошло, что расписывать столько, чтобы хватило на магазин, она одна не в состоянии. А в магазине, на минуточку, нужно было и за прилавком стоять, бухгалтерию вести, отчеты разные сдавать. Машка, полная решимости работать, была точно так же полна решимости от всего отказаться, все бросить.
И поплакаться-то в этом городе
Машка позвонила Степанычу.
– Вот что я тебе скажу, Мария, – протянул в трубку Степаныч, и Маша живо представила себе, как он в задумчивости мнет рукой лицо, – взялся за гуж, не говори, что не дюж. Не боги горшки обжигают, Машуля.
– Да знаю я, знаю, Степаныч! – в отчаянии кричала в трубку Маша: позвонить за тридевять земель, чтобы слушать пословицы с поговорками! – Я знаю, что не боги, но людей-то мне где взять? По мне сейчас, что боги, что люди, все одно.
– Ты не подумай, что я буду тебя утешать, всякие народные мудрости говорить. – Степаныч вздыхал и кряхтел. – Лады, Мария, слушай сюда. Я, конечно, мог бы сам тебе здесь делать и высылать, но это не выход. Это мы с тобой на крайний случай оставим. – Он снова посопел в трубку, помолчал и все-таки решился:—Ты вот что, ты разыщи в Питере Димку Заблоцкого. Тьфу, не Димку, конечно, а Дмитрия… Вроде бы, Маша, он Семенович.
– Степаныч, да как я разыщу в пятимиллионном городе человека, если ты даже отчества не знаешь!
– А ты не кипешуй, ты поищи и найдешь. Конечно, если он жив еще или за бугор не уехал.
– А он кто, твой вроде бы Семенович?
– Да не перебивай ты меня, сюда слушай, говорю же! Ты по справочному попробуй, в Академии художеств, может быть, в институте Репина…
– Степаныч, это же «поди туда, не знаю куда» называется! – сердилась Маша. – Какой-то вроде бы Семенович, который вроде бы и вовсе помер. Оно мне надо? У меня и так дел невпроворот.
– Оно тебе надо, – решительно отрезал Степаныч, – и не серди меня. Да не будь ты, Машка, бабой, не начинай: ох, где искать, ох, не хочу, ой, не могу… Короче, постарайся найти Заблоцкого, а когда найдешь, скажи ему, что я велел тебе помочь. Он должен в этих кругах вертеться, в художественных, он тебе что-нибудь придумает. К сожалению, Маша, это самое большое, что я могу сейчас для тебя сделать.
И то правда, чем Степаныч из Лошков мог помочь сейчас Маше? Да она и не помощи ждала, когда звонила, так, сочувствия. Разве же всерьез можно рассчитывать на помощь Степаныча, который много лет назад покинул Питер —тогда Ленинград еще, – осел в Богом забытой глубинке всеми прежними друзьями-приятелями благополучно позабытый.
Но, тем не менее, проходя по Невскому, Мария задержалась на пятачке, где художники продавали свои работы, рисовали портреты, выбрала одного, поприветливее, и задала вопрос:
– Извините, скажите, пожалуйста, вам знакомо имя такое – Дмитрий Семенович Заблоцкий? Хотя, может, не Семенович, может, я отчество путаю?
– Ничего ты не путаешь, Семеныч и есть.
– Ох, как хорошо, что я у вас спросила, – обрадовалась Маша.
Парень засмеялся:
– Да здесь кого ни спроси, кто ж Заблоцкого не знает?! Разумеется, из тех, кто учился… Он же нам всем историю искусства читал. Классный препод. На его лекции всегда народу набивалось – не протолкнуться.
– А вы мне не скажете, где я могу его найти?
– А зачем тебе? – подозрительно взглянул на Машу парень, словно бы готовый защитить покой профессора Заблоцкого в память о том, что тот никогда не ставил двояков и вообще классный препод.
– Меня его старый товарищ просил привет передать…
– А, тогда ладно…
Так Мария легко и просто разжилась координатами неведомого Семеныча.
На успех предприятия не рассчитывала, но все же по указанному адресу поехала – Степаныч, он же въедливый как репей, обязательно позвонит и спросит, нашла или нет этого его Димку.
Профессора Заблоцкого Мария обнаружила одиноко строчившим что-то в ежедневнике за массивным столом в огромной аудитории.
– На пересдачу? Он там, в аудитории, иди скорее, а то он последний день сегодня, – пояснил Маше долговязый, выбритый наголо субъект в черном с черепами, радостно размахивающий зачеткой посередине длинного коридора. – Он ворчать будет, что все пересдачи на осень, но ты не уходи все равно, стой и молчи. Прокричится, пару вопросов задаст по теме и трояк поставит. Только стой до последнего, не уходи.
В светлой аудитории стоял невообразимый холод, но это не делало ее свежее, пыль, казалось, висела в воздухе и никогда не оседала. Едва притворив за собой дверь, Мария громко чихнула.
Профессор Заблоцкий, уютный такой толстячок в огромной шерстяной кофте, с намотанным на шею шарфом, споро строчил что-то в блокноте.
– Будьте здоровы! – радостно воскликнул профессор, вскидывая от бумаг круглый, очевидно лысеющий шарик головы – теннисный мячик, обедневший на ворс от длительного употребления. Мельком взглянул на Машу и так же резко опустил голову обратно к бумагам, сердито забурчал оттуда:—На пересдачу? Все пересдачи осенью. Все, все… Все экзамены давно закончены, у всех каникулы. Ка-ни-ку-лы. А я что? Имеет право старый профессор на заслуженный отпуск? Заметьте, законный отпуск, положенный ему государством. Государство нынче перед профессорско-преподовательским составом в сильном долгу, я вам скажу, так хоть отпуск законный не отнимайте! У меня самолет через несколько часов. Имеет право профессор провести свой отпуск раз в году в кругу семьи под пальмами?.. Молчите. А я вам отвечу, что имеет профессор такое право, так что все пересдачи осенью, осенью приходите.
Маша улыбнулась – развитие событий шло точнехонько так, как предсказывал бритый тип, черно-черепастый «ангел смерти».
Заблоцкий снова вскинул голову от бумаг, внимательно посмотрел на Марию.
– Я что, не русским языком выражаюсь? Все осенью… Кстати, мне отчего-то даже лицо ваше, девушка, незнакомо, а у меня, если вам это известно, фотографическая память на лица. Да, фотографическая.
Профессор глубоко и горестно вздохнул.
– Есть, знаете ли, такие особы, которые в течение семестра думают, что история искусства им совершенно ни к чему, и что лекции Заблоцкого им не нужны. Эти особы думают, что они великие творцы и таланты даже без истории искусства, а потом приходят как на именины и улыбаются. Да. А Заблоцкий тоже человек и хочет к морю, под пальмы, и чемодан у него еще не собран, заметьте.