Размышления перед казнью
Шрифт:
В директиве Гитлера, подписанной Кейтелем, после указания — карать смертью всех лиц, ставящих под угрозу безопасность оккупи-
рующих держав, указывается, что лица, расправа над которыми не может быть произведена в наикратчайший срок, должны перевозиться в Германию, причем таким образом, чтобы не поступало никаких дальнейших известий об их судьбе. Сопроводительное письмо Кейтеля от 12 декабря приводит следующее основание этому: «Эффективного и длительного устрашения можно добиться или решительными карами, или путем мероприятий, при которых родственники лиц, совершивших преступления, и население не будут знать об их судьбе. Эта цель достигается увозом
Из речи DiaBHoro обвинителя от Франции Шампетъе де Риба
29 июля 1946г.
<...> Разве нашелся хотя бы один подсудимый, который оспаривал бы справедливость сообщенных нами фактов? Они лишь пытались освободиться от ответственности, переложив ее на плечи тех из числа своих сообщников, которые сами совершили над собой суд.
«Нам не было ничего известно обо всех этих ужасах», — говорят они. Или же: «Мы делали все, чтобы этому воспрепятствовать, но всемогущий Гитлер отдавал приказы и не допускал, чтобы ему не подчинялись, он не допускал даже ухода в отставку».
Жалкая защита! Кого они могут заставить поверить в то, что только лишь им одним не было ничего известно о том, о чем знал весь мир, в то, что их служба подслушивания никогда не сообщала им об официальных предупреждениях, которые делали по радио руководители Объединенных Наций преступникам войны.
Они не могли не подчиняться приказам Гитлера, они не могли подать в отставку? Прекрасно! Но ведь Гитлер мог располагать ими самими, но не их волей: не подчиняясь ему, они, был» может, рисковали бы жизнью, но тогда, по крайней мере, они сохранили бы честь. Трусость никогда не являлась ни оправданием, ни даже смягчающим обстоятельством.
Истина заключается в том, что все они прекрасно знали доктрину национал-социализма, так как участвовали в ее разработке; им было прекрасно известно, к каким чудовищным преступлениям приведет сторонников этой доктрины и тех, кто проводил ее в жизнь, стремление к мировому господству, и они взяли на себя ответственность за это, так как получили материальные и моральные выгоды, которыми воспользовались.
Но они твердо верили в то, что окажутся безнаказанными, так как были уверены в победе, были уверены, что перед лицом торжествующей силы не возникнет вопрос о правосудии. Они убеждали себя, что также, как это было после войны 1914 г., никакое международное правосудие не сможет свершиться. <...> Они ошиблись. <...>
В отношении ответственности Кейтеля мое выступление тоже будет кратким. Условия, при которых он занял посты, которые ранее занимали фон Фрич и фон Бломберг во главе верховного командования армии, его вступление в состав правительственных советов и его политическая активность на всех этих постах, выражавшаяся в том, что он вместе о фюрером был в Годесберге (на переговорах с Чемберленом по вопросу Мюнхенского соглашения в 1938 г. — Прим. пер), позднее участвовал вместе с ним в переговорах с Петеном и Хорти, а также в подписании приказов, из которых инструкция к приказу «Мрак и туман» не является наименее известной, — все это показывает, что
Приговором ему служит та роль, которую он играл в арестах и убийствах партизан. Он, вне всякого сомнения, участвовал в уничтожении некоторых категорий военнопленных, например, в передаче их дел полиции для «специального обращения». Более того, мы не забыли о связи его управления с полицией и с вооруженными силами партии; у всех у нас живы в памяти последствия сотрудничества его учреждений с гестапо. <...> Следует ли покарать безжалостно и сурово? Да будет справедлив приговор — этого достаточно! Конечно, степень виновности в некоторой мере различна. Но разве из этого вытекает, что и наказание должно быть различным? Ведь даже тот, кто, как мы считаем, виновен менее всех остальных, заслуживает смерти! <...>
Из речи Главного обвинителя от СССР Р.А. Руденко
29—30 июля 1946г.
<...> Человечество призывает к ответу преступников, и от его лица мы, обвинители, обвиняем в этом процессе. И как жалки попытки оспорить право человечества судить врагов человечества, как несостоятельны попытки лишить народы права карать тех, кто сделал своей целью порабощение и истребление народов и эту преступную цель много лет подряд осуществлял преступными средствами. <...>
Перехожу к рассмотрению вопроса о виновности отдельных подсудимых. <...>
КЕЙТЕЛЬ:
Переходя к группе военных, я, естественно, хотел бы начать с подсудимого Вильгельма Кейтеля.
Ведущее положение в гитлеровской военной машине Кейтель занял с первых лет ее организации. Адвокат Кейтеля признает, что «декрет (от 4 февраля 1938 г.) преподнес Кейтелю чудесное должностное наименование — начальника верховного командования вооруженных сил». И несколько далее: «Фактическое назначение работы Кейтеля было громадным... Это была чудовищная, неблагодарная работа, мизерным вознаграждением за которую было блестящее положение в непосредственной близости от главы государства».
В свете всех последующих событий надо считать, что начальным этапом будущих агрессивных войн было все то, что связывалось с секретными вооружениями Германии после Версальского мира. Трудно преуменьшить значение всего проделанного тогда еще полковником Кейтелем в комитете экспертов, который последовательно и настойчиво изыскивал и находил пути для обхода или прямого нарушения договора. В частности, именно полковник Кейтель, а не кто иной, давал указания о том, что в Женеве можно говорить все, что угодно, лишь бы не оставлять письменных следов. Это циничное заявление полностью соответствует той роли, которую Кейтель играл в последующей подготовке и проведении агрессивных войн.
Во время переговоров Гитлера с Шушнигом живым напоминанием о готовности Германии применить оружие была фигура Кейтеля.
Кейтель давал директивы двинуть войска в Чехию, когда президент Гаха был вероломно вызван в Берлин «для продолжения переговоров».
Это ОКВ, а не какая-либо иная организация, было готово через отдел «Абвер» спровоцировать пограничный инцидент с Чехословакией, чтобы оправдать вторжение германских полчищ, готовых ринуться в Чехию.
Своим совершенно секретным меморандумом Кейтель требовал от Гесса и Гиммлера заранее сообщать ОКВ о всех мерах, проводимых партийными организациями или полицией, которые предусмотрены планом «Грюн».