Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 7
Шрифт:
— Интересно, что это был за код организации? — прошептала пиар-менеджер на ухо маркетологу.
— Понятия не имею, — отмахнулся Рюсэй, глаза наблюдая за судейским столом развитием событий.
Маса занял своё место.
В зале стоял лёгкий гул.
— Министерство обороны, — хмуро проворчала Цубаса. — Ноль-семнадцать — это кто-то в министерстве обороны. Я даже знаю, кто.
Взрослые посмотрели на девочку задумчиво и вопросительное одновременно.
***
Телефонный разговор двух неустановленных абонентов. Беседа
— Нет. Мы никак не можем повлиять на решение суда.
— Сяо, я не спрашиваю вас, что вы можете. Я вам говорю, что нужно сделать.
— Зачем произносить имена вслух? — один из собеседников явно недовольно морщится, это слышно по интонации.
— Говорим через наш спутник. Не думаю, что стоит опасаться.
— Я в здании местного суда. Тут могут быть свои системы контроля.
— Пожалуйста, не переключайте меня на второстепенные детали! Ваша безопасность сейчас явно не является приоритетом! Вы хорошо услышали, что от нас требуется?!
— Да. — Сяо скрипит зубами. — В таком случае заявляю вам официально: я буду жаловаться на ваш неправомерный приказ руководству департамента. Вы сейчас командуете без учета текущей обстановки.
— Хорошо. Хотите официально? Давайте. Примите пакет. Подтвердите получение…
_______
Через минуту.
— … Сяо, вас понятно моё требование?
— Да. Но оно находится за рамками моей текущей компетенции.
— Вы пришли в организацию, чтобы рассказывать, как вам тяжело? Или чтобы работать?
— У меня нет технической возможности управлять судом Японии. Наши общие командированные по линии Канала знакомые допустили тут слишком много оплошностей.
— Всё настолько серьёзно? — кажется, голос одного из беседующих смягчается.
— Да. Говоря категориями местного суда, комбинация из чистосердечное признание и неопровержимых свидетельских показаний.
— Что в итоге?
— Итога нет. Процесс над нашим общим знакомым блондином плавно перешёл в процесс над Царём. Вы понимаете, о ком я?
— Да. Я понимаю, о ком вы. Продолжайте.
— Процесс разбит судом на самостоятельные эпизоды. Блондин оправдан по конфликту с нашими вольнонаёмными… — Сяо делает многозначительную паузу.
— Я понимаю, говорите дальше.
— Но теперь вторая часть процесса их объединила на скамье.
— Это как?! — в интонациях звонящего из столицы впервые за всё время слышится удивление.
— А их обоих обвиняют в подстрекательстве к нарушению общественного порядка, которое повлекло за собой человеческие жертвы и тому подобное.
— Хм. Такое впечатление, что судья играет за какую-то третью сторону, — предполагает звонящий из Поднебесной. — У нас есть возможности что-то сделать по линии регионального сотрудничества?
— Этой линии уже час как не существует. Парламент принял поправки.
— Почему сразу не доложили?
— Шутите?! — Сяо перестаёт следовать этикету. — Я должен находиться в двух местах одновременно
— Вы, на вашей должности, должны были организовать работу так, чтобы в критические моменты информация сюда лилась непрекращающимся потоком! Вместо этого вы только языком чешете хорошо! Так… И что, они вот так вот прямо и сидят рядом?
— Технически, барьеры разные. У каждого своя небольшая трибуна, но стоят вплотную одна к другой. Сейчас пришлю фото.
— Не надо… Так. Сколько ещё будет длиться заседание?
— Понятия не имею. От часа до нескольких часов.
— В таком случае я предлагаю вам не просиживать штаны без толку, а…
***
Судья Мацуи, несмотря на наши с ним плотные и дружественные предварительные контакты, в течение самого процесса крови из меня выпил достаточно.
Я как бы и понимаю с одной стороны, что ему нужно соблюдать видимость беспристрастного разбирательства. Но в некоторых моментах, и это с другой стороны, он вёл себя настолько органично и правдоподобно, что у меня сердце периодически падало в пятки.
Молчу уже о Цубасе: она, кажется, все ногти себе обломала за эти несколько часов.
После того, как меня выпускают под залог, я сдуру перепрыгиваю через барьер, чтобы шагать к своим.
Тоору мгновенно устраивает всем холодный душ и возвращает меня на место. Затем приступает ко второй части марлезонского балета.
Единственное утешение — соседнюю скамейку теперь занимает инспектор Ван.
Но хорошо то, что хорошо завершается. Меня до окончания каких-то там дополнительных следственных действий в итоге освобождают на поруки. Платёж залога, как понимаю, внесён министерством обороны: в зале на некоторое время появлялся Цуджи, который делал мне многозначительные знаки. Дескать, всё в порядке.
— Тут громко не разговариваем! — Вака мгновенно затыкает мне рот, как только я подхожу к ним и обнимаюсь со всеми по очереди.
Цубаса молча виснет на моей левой руке и плотно прихватывая меня сзади пониже спины. Кажется, толпы народу и вагоны внимания со всех сторон её абсолютно не волнуют.
Мы впятером так и выходим на улицу, где ждут машины Рюсэя, когда свет перед моими глазами внезапно гаснет.
***
— НАЗАД! — несмотря на полный эмоциональный раздрай во время заседания, сейчас Цубаса не испытывала вообще никаких эмоций.
Пуля, попавшая в правую верхнюю треть груди Масы и застрявшая в теле, лично ей сказала немало. Как и выстрел по ним в момент выхода на улицу.
Подхватив осевшего блондина подмышки, она молниеносно втащила его обратно, под защиту толстых дверей здания суда.
Рейко, Вака и Рюсэй к счастью шли сзади и наружу выйти просто не успели.
— Как Томиясу! — маркетолог понимающе переглянулся с Коюмэ.
— Нет, не как, — проворчала красноволосая, после чего с двух рук принялась наяривать по виртуальной клавиатуре. — Томиясу ваш в итоге коньки отбросил.