Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава
Шрифт:
Батя появился в учительской примерно через час.
Оглядев меня нечитаемым взглядом и не здороваясь со мной, он тут же повернулся к начальнику гуманитарной части:
– Господин Дэкита, я вас внимательно слушаю.
– Господин Асада. Мне очень неприятно, но у нас серьёзные проблемы, – без разбега принялся нагонять жути на моего местного родителя вроде как главный на этаже педагог.
Глава 8
К чести отца, он и ухом на эти слова не повел, не то чтоб демонстрировать
Вместо того, чтобы поддаваться откровенному давлению, мой родитель спокойно прошёл через всё помещение и уселся на соседний со мной стул:
– Господин Дэкита, я вас внимательно слушаю.
– Я не уверен, что нам стоит о таком разговаривать при вашем сыне, – отчего-то резко замялся педагог.
– Считайте, что меня тут нет! – подал голос со своего места я и полез в смарт, читать химию.
Жаль, наушники вчера отдал сестре. Можно было бы даже демонстративно отгородиться.
– Так не пойдет, – спокойно покачал головой мой родитель. – Вы меня вызывали из-за сына. Сейчас оказывается, что в его присутствии нет никакой необходимости. Если бы не он, извините: я бы не смог оставить работу ради любого другого повода. Разговариваем или при нём, или никак. Так что произошло?
– Господин Асада, вначале посмотрите, пожалуйста, эту запись.
Заведующий гуманитарной учебной частью за секунду переслал отцу на смарт ролик, в котором мы воевали в столовой с Нагано.
Отец, прокрутив полторы минуты фильма в ускоренном режиме и не прислушиваясь к звучавшему тексту, только плечами пожал:
– Какие вопросы ко мне в связи с происшедшим?
– Вы же являетесь членом предвыборного штаба господина Ватанабе? – Серьёзно и в лоб заявил местный заслуженный преподаватель.
– А какое это имеет отношение к моему сыну? – до неприличия вежливо изобразил вопрос поднятием брови отец. – При всём уважении к вам, господин Дэкита. Деятельность предвыборного штаба господина Ватанабе не может быть предметом нашего с вами разговора, как и моё в нём участие. Прошу понять меня правильно.
Откровенно говоря, против моего молчания сейчас работали годы, прожитые там. Всё-таки, мышление сорокалетнего мужика – это вполне определенный набор штампов, в том числе – когда нужно начинать махать кулаками, чего бы тебе это ни стоило.
Я уже набирал побольше воздуха, чтобы высказать этому светочу антинародного образования всё, что я о нём думаю, когда отец, останавливая меня, положил правую ладонь на моё плечо.
– Вы в курсе, за кем замужем родная тётя того, с кем сегодня дрался ваш сын? – наконец перешёл к конкретике заведующий гуманитарной частью.
– Абсолютно случайно, – с готовностью кивнул отец. – Но актуален тот же вопрос: каким образом это всё касается моего сына? И для чего этот разговор?
– Я сейчас нарушу кое-какие и неписаные, и писаные правила. – Хмуро заявил Дэкита, включая запись, видимо, телефонного разговора.
Следующие тридцать секунд мы с отцом удивленно переглядывались между собой, слушая, как какая-то бабища лет сорока пяти (если судить по тембру голоса) вещает, что «…этому ублюдочному Асада, бесчестно избившему их мальчика, лучше самому уйти из школы!.. Пока чего с ним там не случилось!»
– Ну здорово, – всё так же абсолютно спокойно пожал плечами отец. – Хотя и неясно, когда она успела вам позвонить…
–
– И что дальше?
– Давайте я сразу оговорюсь. У меня нет претензий к вашему сыну ни по форме, ни по содержанию его сегодняшних действий. Но, в свете грядущих избирательных кампаний и всего того, что с ними обычно бывает связано… я бы очень не хотел иметь на своей территории такой потенциальный конфликт. – Педагог твердо и уверенно игнорировал меня и сверлил взглядом моего родителя. – Начать с того, что сама звонившая имеет весьма определенную репутацию в тех кругах, которые знакомы с ней близко. И я, помимо прочего, буду просто опасаться того факта, что отвечаю за вашего сына шесть дней в неделю, по девять часов в сутки.
– Мне кажется, вы сейчас делитесь со мной вашими субъективными и личными проблемами. Господин Дэкита, повторюсь и я. При всём моём уважении к вам, давайте, каждый из нас будет заниматься своим делом? Я бы предложил оставаться в рамках действующего законодательства и подписанных между нашими организациями контрактов. – Голос отца чеканил фразы, как пресс – монеты. – У вас есть какие-то реальные претензии в адрес моего ребёнка? Помимо хотелок предвыборного штаба наших конкурентов? Сегодня, здесь и сейчас? – не давая собеседнику ответить, отец просто поднялся со стула и направился к двери. – Вы хотите, чтобы я забрал Масу из вашего заведения только затем, чтобы вам жилось спокойнее? Этого не произойдёт.
– Пап, у меня вопрос. – Я всё-таки решил подать голос со своего места, рассудив, что хуже уже не будет. – А почему речь идёт о моём отчислении? Если не прав был совсем другой человек? И уважаемый сенсей, – не забыть в этом месте сделать издевательский поклон подбородком в сторону, – сам признаёт, что моей вины в случившемся нет ни на грош?
– Твой уважаемый сенсей абсолютно искренне считает, что у нашей партии нет шанса выиграть предстоящие выборы. – Простенько пожал плечами родитель, притормозив у двери. – Оттого он и пытается набрать очки в глазах той партии, которую заранее посчитал победителем.
– А как насчёт правды? Справедливости? Чувства долга? – Я чуть отодвинулся на стуле назад, чтобы видеть одновременно и отца, и заведующего гуманитарной частью.
Местное светило образования только фыркнуло и в лоб заявило отцу:
– Вы что, совсем не боитесь за своего сына? Вы не понимаете, что это противостояние может вылиться во что угодно? А эта истеричка… ай, с кем я говорю…
– Ты всё правильно сказал, – как-то грустно и серьёзно выдал отец уже мне, несмотря на то, что по этикету вначале он должен был ответить старшему в иерархии. – Господин Дэкита, а вам знакома следующая поговорка? «Защищай слабых, борись с сильными» [2] ? У вас что, есть основания предполагать, что кто-то из нас, после разговора со школьным учителем, возьмёт и легко нарушит наши базовые принципы?
2
Декларируемый девиз якудза.