Размытые грани лжи
Шрифт:
В состоянии полной неведомости, нюх тварей даже не мог установить, что те сталкивались со своими сородичами, из-за этого, вечный голод, преобладающий над всеми инстинктами троглодитов начинал брать верх, заставляя в сотнях подобных свалок образовываться кровопролитные схватки между тысячами слепышей.
Тех же, кто все-таки избегал участи попадания в своеобразный водоворот смерти, встречал Акира, а точнее однорукий старик ставший сосудом для бесплотного духа. И даже почтенный возраст, а так же отсутствие одной из конечностей ничуть не смущали молодого господина, устроившего настоящую рубку, каждую секунду,
Для юноши данный бой не представлял никакого интереса, ведь сейчас он попросту не видел перед собой ни одного противника. Лишь груду мяса, в которую те превратятся, стоить ему приложить лишь немного усилий, и эти усилия молодой господин прилагал, потому как время жизни этого старика, из-за принятия его телом энергии, на порядок превосходящей развитие дряблого тела подорвало последние остатки жизненных искр, которые держали его в этом мире.
И не голодные твари, а именно Акира станет причиной смерти однорукого, но это его мало волновало, особенно спустя пятнадцать лет непрерывных сражений.
*Шух!* *Шух!!* *Шух!!!*
Каждое движение старика рассекало толпы троглодитов неумолимо несущихся к своей гибели, каждый его следующий шаг знаменовал появление на земле сотен литров крови проклятых порождений зла, благодаря чему, всего за час, от сотрясающей горы армии, остались жалкие крохи, которые послужили молодому господину небольшой головной болью, так как оставшиеся в живых находились довольно далеко друг от друга, а при отсутствии возможности использования *Призрачного шага*, отлов тварей отнимал у юноши драгоценное время, перед началом очередной бойни.
Но когда юноша, наконец, разобрался с последним из троглодитов, вогнав рукоять истерзанного сумасшедшей рубкой клинка тому в позвоночник, его сознание вместо смены локации битвы, неожиданно вернулось в реальный мир, где молодой господин узрел довольно неумело перекрытый потолок из бамбуковых стеблей, со множеством дыр и неровностей.
Словно повинуясь заложенному алгоритму, его сознание предоставило в пользование юноши сотни разных деталей, которые полностью не соответствовали боевой обстановке, и если бы не вечно трезвое состояние Акиры, то он бы даже не понял, что находиться в своем собственном теле.
Непроизвольно, на лицо юноши наползла улыбка, словно тот увидел нечто действительно хорошее, однако его выражение лица не было похоже на то, которое появляется после освобождения от огромной ноши, или же от обретения истинного счастья.
Все потому, что пурпурная мгла, все то время проведенное Акирой в стальной сфере, поддерживала его не позволяя сойти с ума, благодаря чему, молодой господин сумел сохранить свое я, по крайней мере, это касалось его личности. Но вот когда речь заходила об отношении к жизни и смерти, то тут юноша сильно отодвинул свои моральные планки, которые раньше на порядок ограничивали его, заставляя чувствовать вину, если приходилось умертвлять кого-то невинного.
К тому же, помимо индивидуальных изменений, пурпурная мгла в его теле стала просто невообразимо плотной и уже не напоминала разрозненный дымок странного цвета, а превратилась в марево тягучей энергии, которая стояла на вершине всех чувств восприятия.
«Акира?! Ты очнулся?!!!»
Запоздалая реакция
«Как я здесь оказался?»
Не обращая внимания на взволнованные стенания троих призраков, в которых не ограничивал себя даже молчун Лао, молодой господин задал главный вопрос, интересовавший его с момента пробуждения.
Юноша совершенно не понимал, каким образом его тело смогло прожить столько на подпитке одной лишь энергии, но при этом оставалось полностью здоровым. И умудрилось даже самостоятельно, переместиться из склепа в эту заброшенную лачугу. Ко всему прочему одежда на теле, была отличной от той, что была на нем в момент прорыва…
Но этот вопрос отпал сам по себе, когда в небольшую и очень шаткую дверь, сделанную из бамбуковых стеблей вошла девушка с черными волосами, и светло-бирюзовыми глазами, горящими пугающей силой, которая отождествлялась у разумных мира Власти с самой смертью.
“Ритария…”
Глава 109: Спасительница.
— Ты очнулся?!...
Пожирательница, вошедшая в дверь поначалу даже не обратила внимания на молодого господина, который сидел на соломенном настиле, совсем недавно служившем ему кроватью, однако когда девушка все же посмотрела в его сторону, то удивление, вперемешку с неподдельной радостью, наполнили ее бирюзовые глаза. Разумеется, Ритария посчитала такое проявление чувств слишком бурным, поэтому тут же попыталась спрятать их за маской безразличия, однако Акира уже успел увидеть то, что хотел.
“Неужели она заботилась обо мне все девять месяцев комы?...”
Юноша был крайне поражен даже несмотря на то, что уже получил утвердительный ответ от своих мастеров, которые после этого замолкли, не решались мешать распространению эмоционального взрыва, случившегося в разуме их ученика.
— Девять месяцев…
Проговорив это Акира невольно представил, сколь это долгий срок, и какой должно было быть морокой нести бремя недееспособного человека, полностью зависящего от чужой заботы. Даже при том, что они двое стали соратниками и готовы были сражаться друг за друга до последнего, действия девушки намного превзошли все мыслимые ожидания юноши. Он просто не мог поверить в то, что Пожирательница за все это время не отказалась от затеи спасти его, не имея понятия, очнется ли тот вообще или нет.
«Буквально через несколько минут, после того как ты потерял сознание в склепе, амулет телепортации засветился бирюзовым, и мы влили в него энергию чтобы активировать. Ну а дальше, появилась она, и спасла тебя, посвятив себя заботе о каком-то несчастном инвалиде едва ли не год…»
Толстяк Гу говорил это не в своей обычной паскудной манере, и в его голосе вместо привычной едкости сквозила черная зависть, которую он даже не пытался скрыть. Ведь в жизни практиков пути Лжи практически не бывает тех, кто мог бы пойти на такие лишения раде них, не имея при этом никаких сторонних умыслов. И наличие такого человека в окружении его ученика не могло не вызывать у наставника искреннее негодование, заставляющее юношу по достоинству оценить поступок Ритарии.