Разная любовь, разная смерть
Шрифт:
Секунды на три-четыре наступило молчание, а затем он проговорил:
— Вы правы. У Честертона есть рассказ про почтальона, не помните название?
— Понятия не имею, — ответил я.
— Я как-то давно его читал. Да, как же он называется? Ну вот, не успокоюсь, пока не вспомню. Суть в том, что людей на заднем плане никогда не замечаешь. Когда все перечисляли тех, кто там был, никто не догадался упомянуть почтальона, а оказалось, что именно он и убийца.
— Вот это мне как раз и надо, — заявил я. — Список
— Дайте мне еще немного подумать, — попросил он. — Если я кого-то упустил, то пришлю вам дополнение к списку. Вам еще что-нибудь нужно?
— Да. Помощник, кто-нибудь на роль секретаря и посыльного.
— Понятно. Мальчик на побегушках. В течение получаса пришлю вам его. Что еще?
— У вас есть при себе экземпляр вашего списка?
— Естественно.
— Прекрасно. Пошлите людей, чтобы ознакомились с их алиби на позавчерашнюю ночь. Убийца мог съездить в Аллентаун и обратно часа за три, а прибыть туда он мог в любое время между одиннадцатью тридцатью в среду и, скажем, семью утра в четверг. Поскольку она только что приняла душ, это было, скорее всего, около полуночи или немного позже.
— Она только что приняла душ? Перед тем как ее убили? Я не знал.
Он замолчал, и я догадался, что на него нахлынули интимные воспоминания. Обследовав те апартаменты с маленькой зеленой ванной комнаткой с душевой кабиной и заваленную ее вещами спальню с лоскутным одеялом на кровати, я мог сейчас вообразить, какие картины проплывают перед его мысленным взором, однако мне они представлялись размытыми, не очень четкими. Ведь я никогда не видел лица Риты Касл.
— Алиби подразумевает, что между десятью часами вечера в среду и половиной девятого утра в четверг не остается незакрытым трехчасовой промежуток.
— Да-да, — откликнулся он. Голос его прозвучал странно. Он прокашлялся и уже обычным голосом продолжал:
— Я постараюсь к концу рабочего дня все выяснить. Вы будете в офисе?
— Да. Пока не получу ответов по алиби. Потом мне понадобится побеседовать с оставшимися.
— Ясно. Что еще?
— Она когда-нибудь представляла вас друзьям, которые у нее были до знакомства с вами?
— Что, всякой деревенщине? Нет, у нее хватало ума этого не делать.
— Никогда? Никому?
— Ни одному человеку.
Это было, собственно, не так уж важно. Рита же написала в записке: “Я встретила настоящего мужчину”, что, видимо, означало, что с ним она познакомилась уже после Рембека. Однако я хотел проверить и другие возможности. Таким образом я, в случае чего, освобождал себя от лишней работы.
— Когда будете посылать мне новый список, включите в него адрес и номер телефона Доминика Броно.
— Значит, вы все-таки думаете, что это он.
— Нет, не думаю. Но я — педант.
— Вы со мной откровенны?
— Рембек, когда я кого-то заподозрю, я вам первому сообщу.
— Хорошо.
— Вы обещали мне достать в полиции данные лабораторных исследований.
— Они уже на пути в Нью-Йорк. Вы их получите в течение часа.
— Ладно.
— Вы хотите, чтобы я договорился для вас о встречах с людьми из списка?
— Нашими подозреваемыми? Нет, с этим подождите. Пусть произведут предварительное дознание.
— Хорошо. Что еще?
— Пока все.
— Хорошо. Позвольте вам кое-что сказать, мистер Тобин?
— Валяйте.
— Я уверен, что в управлении полиции совершили ошибку. На этом мы и завершили разговор, после чего я сел за пишущую машинку и принялся за составление предварительного рапорта, суммируя все, что произошло к данному моменту, на середине я прервал работу, вспомнив, что нужно позвонить Кейт. Я набрал ее номер, дал ей свой, сообщил, что не знаю, когда вернусь домой, и опять засел за рапорт.
Я уже заканчивал, когда раздался стук в дверь. Я крикнул “Войдите!”, дверь отворилась, и вошел мой “мальчик на побегушках”.
Забавно, но он действительно выглядел как мальчишка — маленький, шустрый и юркий. И лишь трясущиеся руки выдавали в нем вполне взрослого и к тому же склонного к пьянству. Он поздоровался, назвавшись Микки Ханселом, и я сказал, что хочу послать его кое-что купить. Он встрепенулся, приготовившись слушать.
— Коробку папок, таких, чтобы влезли в этот шкаф. — Я вытащил из кармана блокнот. — Два блокнота — точно таких же. И кофе с рулетом для нас с вами.
— Да, сэр, — кивнул он. — Папки для документов. Блокноты. Кофе и рулет.
— И скажите лифтеру, что вам понадобится рабочий стол.
— Да, сэр, скажу. — Он отсалютовал мне трясущейся рукой, нервно улыбнулся и вышел.
Мой помощник еще не пришел, а рабочий стол уже принесли. Двое одетых в майки мужчин внесли его, поставили в угол и снова вышли. Это был прямоугольный деревянный стол, старый, обшарпанный и поцарапанный, как и мой.
Когда вернулся Микки Хансел, я спросил:
— Вы знаете, что, собственно, произошло?
— Не имею ни малейшего понятия, сэр, — быстро ответил он.
— Да ладно! Неужели вам никто ничего не рассказал, когда посылали сюда?
— Да, сэр. Мне дали адрес, объяснили, что вы — бывший полицейский и с вами надо держать ухо востро и что сейчас вы работаете на мистера Рембека, поэтому я должен выполнять все ваши поручения.
— Прежде всего я поручаю, чтобы вы были в курсе происходящего, — сказал я. — Когда человек знает, в чем дело, он лучше работает.
Судя по его виду, я его не убедил, но спорить он не стал:
— Да, сэр.
Я дал ему прочесть только что законченный рапорт. Он придвинул стул к столу, сел и начал читать — медленно, внимательно, шевеля губами и время от времени издавая шипящие звуки.