Разная любовь, разная смерть

Уэстлейк Дональд Эдвин

— Они вас об этом спрашивали?

— Да.

— И что?

— Я им не ответил.

— Хорошо, — одобрил Рембек.

— Проблема в том, — продолжал я, — что, если они будут за мной следить, я не смогу нормально выполнять работу. Им не составит большого труда по каждому адресу вычислить нужного человека, и тогда они полезут ко всем с расспросами. Вы же не хотите, чтобы это происходило повсюду, куда бы я ни сунулся?

— Конечно не хочу, черт возьми! — воскликнул Рембек.

— Поэтому мне придется бросить данное дело, — заключил

я. — Извините, но меня связали по рукам и ногам. Если вы хотите, чтобы я вернул вам деньги, я...

Меня одновременно перебили и Рембек, и Марти.

Рембек выкрикнул:

— Какого черта!

А Марти торопливо забормотал:

— Погоди! Минутку, Митч. Послушай. Да подожди ты...

— Секундочку, — произнес я в трубку, прикрывая ее ладонью и обратился к Марти:

— В чем дело?

— Мы не хотим, чтобы ты бросал эту работу, нет, ради Бога!

— У меня нет выбора, — возразил я, слыша доносившиеся до меня бурные протесты Рембека, но никак на них не реагируя.

— Мы от тебя отстанем, Митч, — пообещал Марти. — Гарантируем.

— Как гарантируете?

Фред Джеймс с сарказмом спросил:

— Вам нужны письменные гарантии, Митч?

— Заткнись, Фред! — рявкнул Марти, чем поверг его в крайнее изумление. — Он шутить не будет, так и сделает, как сказал.

— Я всегда делаю то, что говорю. Марти повернулся ко мне:

— Я тоже выполню то, что обещаю. Гарантирую тебе, что следить за тобой больше не будут, и тех, с кем ты вчера встречался, никто не тронет. Как только у тебя появится что-нибудь, о чем ты захочешь мне сообщить, свяжись со мной. Обещаю, мы тебя оставим в покое.

— Ты мне этого не можешь обещать, Марти. И мы оба это знаем.

— Давай я позвоню, — предложил он. В трубке еще слышался голос Рембека.

— Я вам перезвоню, — сказал я и, положив трубку на рычаг, передал телефон Марти.

Ему понадобилось позвонить в два места — сначала своему шефу, а потом — в Центральное управление полиции. Оба раза он давал какие-то путаные объяснения, но когда закончил, я снова был свободным художником. Положив трубку после второго разговора, он с облегчением обратился ко мне:

— Ну вот. Доволен?

— Вполне.

— До встречи, Митч! — сказал он на прощанье.

— Буду на связи, Марти, — пообещал я. С Фредом Джеймсом мы не обмолвились больше ни словом. После того как они ушли, я перезвонил Рембеку. Он сам подошел к телефону и спросил:

— Получилось?

— Да.

— Я тут целую минуту бушевал, — хмыкнул он. — Думал, вы и вправду хотели отказаться.

— Если бы из этого ничего не вышло, — сказал я, — и вправду бы отказался.

Глава 18

На этот раз швейцар меня узнал. Из-за дождя я взял от метро такси, и он, выйдя из подъезда, открыл передо мной дверцу машины, коснувшись рукой фуражки и назвав меня “сэр”; с той же почтительностью он обслуживал типов вроде Виклера, посыльного, который

впервые принес мне известие об этой работе. Пока я выбирался из салона машины и шел к зданию следом за услужливым швейцаром, который держал надо мной зонт, я вспомнил, как Эрни Рембек заверил меня при первой же нашей встрече, что на мое целомудрие не будет никакого покушения, и задал себе вопрос, не придется ли мне теперь так или иначе все равно его лишиться.

Надо побыстрее найти убийцу и убраться из этого мира мафиози подальше, надежно отгородившись от него моей стеной, которую я строил.

Наверху Рембек сам открыл мне дверь. Он сообщил, что теперь мой офис будет находиться прямо здесь, в его квартире, и препроводил меня туда, уверяя:

— Сюда бомбу никто не подложит. Это я вам гарантирую. Он провел меня в небольшую комнату с видом на вентиляционную шахту. Кабинет был обставлен точно такой же мебелью, как и мой первый офис: письменный стол, шкаф для документов, стул и подставка для пишущей машинки. Рембек, стоя рядом со мной в дверях, окинул помещение взглядом и спросил:

— Ну как?

— Прекрасно.

— Ваш револьвер лежит в нижнем ящике стола. К сожалению, разрешение на ношение оружия для вас достать не удалось.

— Ничего страшного.

Подойдя к столу, я выдвинул ящик и достал “кольт-кобру”, короткоствольный револьвер, 38-го калибра. Он был примерно такого же размера и веса, как и “смит-и-вессон”, который я носил в течение последних нескольких лет полицейской службы, с той только разницей, что рукоятка у моего “СВ” была немного другой формы.

В ящике также лежала простая и добротная набедренная кобура. Я надел ее на свой пояс, засунул конец в карман брюк и вложил в нее револьвер.

Словно звуки из внезапно включенного радио, на меня нахлынули воспоминания.

— Ну как? — спросил Рембек. — Годится?

— Дайте мне пять минут, — попросил я. — Оставьте меня одного.

Он не понял.

— Как? Что с вами?

Я повернулся к нему и, повысив голос, почти крикнул:

— Да убирайтесь же отсюда, Рембек! На пять минут, черт возьми!

— Не знаю, понял ли он меня на этот раз? По крайней мере, вышел, притворив за собой дверь и оставив меня в одиночестве в маленькой квадратной комнатенке с грузом оружия на правом бедре и не менее тяжелым грузом воспоминаний на сердце.

Как я мог об этом забыть? Я восемнадцать лет носил табельное оружие по привычке на бедре, постоянно ощущая знакомую успокаивающую тяжесть. Первые месяца два после.., после того ходить без этого груза было неловко и непривычно, как будто мне прокусили дырку в бедре.

Однако тело, как и разум, все забывает, и с течением времени я привык к этой пустоте на бедре. И перестал замечать, что там чего-то не хватает. Я на мгновение потерял бдительность, и, когда опять ощутил кобуру на бедре, воспоминания, безжалостно накинувшись на меня, железными когтями впились в сердце.