Разноцветные дни
Шрифт:
Вышли в путь затемно, чтобы успеть с восходом солнца добраться до центральной усадьбы совхоза, к первому автобусу в город.
Горы оставались позади. Перед нами расстилались холмы в разнотравье и цветах, окропленные холодной ночной росой.
Рассвет только занимался.
А жаворонки уже высоко в небе звонко и щедро рассыпали свои трели. И на сердце было так же свежо и чисто.
Хорошо шагать по утренней земле — весенней, просыпающейся!
Неповторимые встречи
То с черепашонком на сухой проплешине, то с ужом, пересекающим шурша тропинку, то с каким-нибудь усатым жуком, что тяжело поднимается по стеблю цветка, будто альпинист.
Шли мы вдоль сая. Глубокого, поросшего высокой травой и колючим шиповником.
Голова кружилась от приятных запахов весенней земли.
Было тихо. И вдруг в этой чуткой тишине на дне сая, где серебрясь протекал ручеек, послышалась возня. Хрюканье, тявканье. То ли поросенок, то ли собака…
Мы остановились, замерли.
И тут из густых кустов шиповника на крохотную полянку с пятачок — вылетела лисица, а за нею следом — барсук. С белой полоской во лбу, смешной, с виду неповоротливый.
Но не смотря на это лисица еле успевала удирать от него.
Когда звери скрылись из глаз, сын недоуменно посмотрел на меня: что, мол, там произошло?
— В сае, видимо, нора барсука, — объяснил я. — А лисица хотела занять ее.
— Как?
И тогда я рассказал сыну вот такую историю, конец которой мы невольно подсмотрели.
Барсук — животное трудолюбивое. Он сам выкопал себе жилище — глубокую нору. Утеплил ее травой, листьями. Обжил. Уютно и чисто стало в ней. С наступлением сумерек барсук выходил на охоту. Выдергивал корешки, лакомился жуками, ловил кузнечиков. А если повезет, то выкапывал из норок мышей-песчанок.
Перед рассветом, когда начинали гаснуть звезды, барсук возвращался в свою «квартиру».
Однажды он задержался. И придя к норе, почувствовал чужой запах.
Кто же это был?
Ну, конечно, хитрунья лисица! Воспользовалась отсутствием законного хозяина и вселилась в его жилище. Чистое, уютное. А главное, лентяйке не надо строить самой. Не потерпел барсук такого нахальства. Выгнал непрошеную гостью. Он хоть и неуклюж, но, когда рассердится, держись! Да все равно остался без «квартиры»: теперь барсук ни за что не войдет в нее, слишком уж чистоплотен. Зная это, лисица заранее постаралась испортить нору неприятными запахами.
Бедному барсуку невольно придется выкапывать новую «квартиру».
Разве не обидно?
ОБМАНУТЫЙ УЛАН
В начале июля взял я Улана на прогулку в горы.
Пусть
Чудесно летом в горах. Травы еще не выгорели. Огоньками меж них вспыхивают маки. Желтыми соцветьями на бугорках качаются бессмертники. Высокие эремурусы, раскрыв цветы-ладошки, засмотрелись на голубое небо. А может, они так внимательно слушают переливчатую трель жаворонка?
Из-под ног брызгами рассыпаются кузнечики. Над пахучими соцветиями басовито гудят пчелы. Красиво! Аж голова кругом идет. Вот Улан и прыгает от цветка к цветку, от бугорка к бугорку. Все ему кажется в новинку. Не знает, на чем сосредоточиться. Все осматривает, все обнюхивает… Не каждый же день случаются такие прогулки! То забежит вправо, то забежит влево, то кинется вперед, то снова обратно.
Вот и выходит, что прогулка на природе доставляет истинное удовольствие не только человеку, но и любому одомашненному животному.
На одном из подъемов Улан вдруг исчез. Но прошла минута-другая и я увидел его на противоположной, еле заметной, тропе. Надо же, куда занесло вислоухого!
Что он там нашел интересного?
И тут я заметил впереди Улана какую-то птицу. Их отделяло каких-нибудь десять шагов. Птица, словно раненная, волокла по земле правое крыло. Мой песик, тявкая и захлебываясь от азарта погони, кажется, настигал жертву… Но птице удавалось сохранять дистанцию.
В пернатом я опознал кеклика. По дымчатому колечку вокруг шеи и полосатым крыльям. Ни дать, ни взять матросская тельняшка!
Только кто же мог ранить кеклика?
И тут меня осенило… Да ведь это же птица, наверное, отвлекает четвероногого шалопая от своего потомства.
Нечто подобное мною уже наблюдалось на охоте.
Я стал внимательно оглядываться вокруг.
Так оно и есть! Слева в долинке, осыпая камушки в заросли барбариса, прыснули птенцы.
А что же Улан?
Перед ним неожиданно возникла гранитная преграда. Птица вдруг «ожила» и взлетела на карниз скалы. Оттуда она с любопытством посмотрела на своего гонителя.
Улан же, свесив от досады розовый язык, смешно виляя хвостом, засеменил обратно в мою сторону.
Вислоухий так и не понял хитрого маневра пернатой матери.
«И хорошо, что не понял», — подумал я.
Когда мы ушли довольно далеко от этого заповедного места, над горами послышалось звонкое и отчетливое:
— Ке-ке-лек!
Это, наверное, мать-кеклик давала отбой миновавшей опасности и собирала снова под крыло своих птенцов.
НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС