РазNообразный Наполеон
Шрифт:
Субъективно? Дальше будет еще более субъективно. Ведь я предложу вам свой выбор.
…Почему романс «Два гренадера», даже в исполнении Шаляпина, ранит мне уши, а не сердце? Уберите музыку великого Шумана, оставьте только стихи великого Гейне, и я начинаю рыдать.
То Он над могилою едет!Знамена победно шумят…Тут выйдет к тебе, император,ИзЛичное восприятие, ничего не поделаешь. Я ценю превыше всего слово. А слова о Наполеоне изучаю очень пристрастно. И дальше разговор у нас пойдет о словах о Наполеоне. О людях, которые писали о нем. В разное время, в разных странах. Эта часть книги не только о литературе, но и о пресловутом человеческом факторе.
Конечно, я начну с французов. Заслуживают хотя бы потому, что они соотечественники великого императора. Шучу. Просто кто-то может говорить о Наполеоне отстраненно, но французы – ни при каких обстоятельствах.
Скажу в последний раз: эта книга – не энциклопедия. «Про все» и «про всех» в ней не будет. Будет лишь некая картина. И – неслучайный выбор. В книге ведь нет точных ответов. Я лишь надеюсь, что вы поймете, как появляются вопросы.
Глава первая
Французы. Эффект сопричастности
Наполеон – великий книголюб. Картин и гравюр, на которых он изображен читающим, очень много. Видимо, ему самому нравился такой сюжет. Он всегда находил время для того, чтобы заниматься собственной библиотекой. У него были и личные библиотекари.
О литературных предпочтениях императора известно многое, мы также знаем, что читатель он пристрастный и нетерпеливый. Если Наполеону что-то не нравилось, мог и в камин книгу бросить. Заметим, что в огне, как правило, оказывались книги современных авторов. Понятно, не Плутарха же сжигать.
Передвижная, или походная, библиотека императора состояла из примерно трех тысяч книг. То, что должно быть под рукой. Три тысячи? В разы меньше того, что за два века написано о самом Наполеоне! В первую очередь, конечно, его соотечественниками.
Могли бы какие-то из них оказаться в его библиотеке? Да, и, наверное, многие. С другой стороны, и в камине наверняка полыхало бы так, что страшно представить.
В общем, я пошел по простому пути. Выбрал тех соотечественников императора, которые, во-первых, еще застали эпоху, а во-вторых, создали то, что как минимум интересно и сегодня.
Франсуа Рене де Шатобриан. Настоящий «сумрачный гений»… Достаточно посмотреть на любой его портрет, чтобы это понять. Всклокоченные волосы над узким лицом, глаза – угли над орлиным носом… Аристократ по рождению, философ по призванию. Шатобриан, наверное, больше философ, чем писатель.
Шатобриан – начало всех начал, он – «отец» французского романтизма. Его отношения с Наполеоном настолько сложные и причудливые, что достойны не одного романа. Сам Шатобриан назвал их «смесью гнева и тяготения». Так оно и есть, причем с обеих сторон.
Шатобриан покинул Францию из-за революции, а вернулся на родину благодаря Наполеону. Точнее, амнистии для эмигрантов, объявленной первым консулом в 1802 году. Уезжал просто в шоке от происходящего, вернулся готовым романтиком.
Мне бы не хотелось здесь подробно говорить о романтизме. Упомяну лишь азбучные истины, основы основ. Неприятие буржуазной революции и традиций Просвещения. Особое внимание к религии. Противопоставление чувств человека идее «все объясняющего разума». Коротко, конечно, но для понимания вполне достаточно. Нас ведь интересует не вся литература, а литература о Наполеоне.
По этой же причине я оставлю в покое привычную связку «Шатобриан – Жермена де Сталь». О последней мы еще поговорим, причем в другой связке.
Итак, Наполеона считают «душителем свободы слова» и вообще – свободы. Обвинение справедливое, но лишь отчасти. Шатобриан – наглядный пример того, что отношение и к свободе, и к слову у императора довольно своеобразное. Он все же человек, воспитанный на традициях Просвещения. А самое главное – Наполеон умел подняться над суетой и оценить по достоинству то, что было действительно талантливым, а не только полезным.
В 1802-м Шатобриан публикует своего «Гения христианства». Программное произведение не только для французского, но и для всего романтизма. Апология христианской религии, написанная очень талантливым человеком. Художественно-эстетическая программа, которая произвела сильное впечатление на современников и – понравилась Наполеону.
Тому есть некое простое объяснение. Дескать, во Франции появилась мода на «умеренный консерватизм», первый консул сам этому потворствовал и трактат Шатобриана оказался очень ко времени. Все так, конечно, но Наполеон, в чем не приходится сомневаться, оценил и художественные достоинства «Гения христианства». Произведение было по-настоящему сильным. Наполеон восхитился. Настолько, что предложил Шатобриану дипломатическую должность при папском дворе.
Забегая вперед, скажу, что политик из Шатобриана так себе. Уже в годы Реставрации он сделает прекрасную карьеру, какое-то время даже будет министром иностранных дел. Однако Шатобриану всегда не хватало ни отстраненности, ни холодного расчета. Он – человек из «империи чувств».
После казни герцога Энгиенского отношения между Наполеоном и Шатобрианом испортились. Дело доходило до ссылок (недалеко, под Париж), но в 1811 году именно император настоял на том, чтобы Шатобриана избрали членом Французской академии. А ведь Шатобриан к тому времени уже стал яростным критиком Наполеона.