Разносчик пиццы
Шрифт:
– Что, Храбрый Портняжка, сдрейфили уже? Зубами дробь выбиваете так, что в соседней комнате слышно. – Лямзин смотрел на нее с явной иронией, и это заставило Александру мобилизоваться.
Она приосанилась и постаралась как можно тверже произнести:
– Вовсе нет. Просто здесь прохладно.
– Ничего, судя по всему, сейчас вы очень быстро согреетесь.
Она поглядела на него с недоумением, пытаясь понять, что он имел в виду. Единственное возможное объяснение – что ей станет жарко от увиденного – она отвергла как несостоятельное.
– Проходите сюда, – Лямзин выглянул из соседней комнаты и поманил ее рукой к себе.
Долго ее упрашивать не пришлось. Она простучала к нему каблучками, вошла, огляделась и… тут же грохнулась в обморок.
– Можно выносить, эксперимент завершен, – пробормотал Лямзин.
– Тело Мары? – удивленно спросил участковый.
– Александру, черт возьми! На свежий воздух ее и вызовите «Скорую»! Быстро!!!
Пока врач крутился около Александры, приводя ее в чувство, Лямзин продолжил осмотр. Стены и пол ванной комнаты были забрызганы кровью, на белом кафеле остались разводы, словно Мара пыталась отбиться и спастись, на полу – недописанное слово «месть». Во всяком случае, именно так четыре буквы «мест» с росчерком вместо мягкого знака трактовал Лямзин.
Потом кровавый след вел в комнату, смежную с прихожей, и там несчастная умерла, корчась в муках.
– Проникающее колото-резаное ранение брюшной полости с повреждением печени. Смерть, скорее всего, наступила от шока или острой кровопотери. Точнее можно будет сказать после вскрытия, – бубнил медэксперт, одновременно осматривая мертвое тело.
Лямзин некоторое время стоял молча, наблюдая за его руками, а потом задумчиво сказал:
– Как вы думаете, она сама себя или кто-то помог?
Медэксперт остановился и, достав чистыми щипцами из пачки сигарету, прикурил.
– Трудно сказать. – Он выпустил струю дыма в потолок. – Вообще-то харакири, известное с давних времен в Японии, – чрезвычайно болезненная процедура. Поэтому самоубийцы обычно выбирают способы более гуманные, если так можно сказать, – снотворное, яд, прыжок с моста, наконец. Но женщина, вспарывающая сама себе живот, как закаленный в боях самурай, – это нонсенс.
– Не такая уж и нелепица, если учесть запертую изнутри дверь. Хотя это может быть обманкой. Каких только изворотливых троллей не встретишь на просторах преступного мира!
– Эдуард Петрович! – Участковый подошел и почтительно замер рядом.
– Да?
– Я навел справки: брат Мары, определенный в клинику для душевнобольных после убийства им матери и тети, сбежал оттуда.
– Когда?
– Сегодня. Точно сказать не могут, но около часа-двух назад.
– О как. Значит, братик на свободе. Ну что ж, будем искать.
Медэксперт вздохнул и, с силой вдавив окурок в пепельницу, продолжил осматривать труп.
Когда увезли тело Мары, Александра, до того тихо сидевшая во дворе под деревом и зябко кутавшаяся в пиджак Лямзина,
– Александра!
– Не хочу с вами разговаривать! – отрывисто бросила она на ходу, не оглядываясь. – Злой, нехороший вы человек! Вы же прекрасно знали, что я увижу за дверью, и тем не менее не остановили меня!
– Между прочим, вы тоже знали!
– Да? – Она остановилась так резко, что он чуть не налетел на нее. – С чего бы это?
– А кто кричал о крови, которой забрызганы стены?! Вы же сами по-шпионски подсмотрели все в окно.
– Так это же была ванная! Откуда мне было знать, что тело Мары лежит в комнате, куда вы меня столь любезно пригласили!!!
– Ладно, признаю, мой косяк. Не подумал.
– То-то же, – сразу остыв и успокаиваясь, сказала Александра. – Как собираетесь их искать?
– Кого – их? – удивился Лямзин.
– Женщин, убивших Мару.
– Опа! А с чего вы взяли, что это были женщины, да еще именно во множественном числе, а не одна, к примеру, или вообще – может, это был мужчина?
Александра смутилась и замялась.
– Э-э-э…. ну…
– Я слушаю, слушаю, говорите.
– А не выпить ли нам чаю? Тем более что мы уже пришли, а на кухне у Полины есть великолепный цейлонский чай.
Александра попыталась перевести разговор, но ничего не вышло. Лямзин набычился и навис над ней глыбой, требуя ответа.
– Ой, вот только не надо душераздирающих спецэффектов, прям ни дать ни взять – парящая гора. Сейчас слезу пущу.
– Вы, мадмуазель, не крутите! Начали, так продолжайте.
– Да ладно, пустяки. – Она выглядела смущенной, что совсем не вязалось с ее обычным самоуверенным видом.
– Александра! – гаркнул Лямзин. – Я же могу ваше поведение и как сокрытие улик от следствия расценить!
Она остановилась и подняла глаза к небу, стараясь не разреветься, но слезы предательски заполнили глаза и грозили вот-вот пролиться.
– Итак?
Она вздохнула, вытащила платочек, промокнула глаза, высморкалась и мрачно сказала:
– Видение у меня было. Две женщины и Мара с ними. Она отбивалась от них, а они наступали и наступали.
– Да что вы?! А Матерь Божья в длинном одеянии вам не являлась?
– Зря иронизируете. Я в детстве очень непослушной была…
– Заметно, – вставил Лямзин.
– Не перебивайте! Так вот, то, что говорили мне мама с папой, я легкомысленно игнорировала. И однажды, когда мы всей семьей отдыхали на даче, решила прыгнуть с горы.
– Что?!
– Да подождите вы! – отмахнулась она. – Мне и так тяжело, не люблю об этом рассказывать. Хотя меня и дразнили Атаманом за то, что дружила только с мальчишками и была у них заводилой, но на этот раз идея оказалась не моя. Заключалась она в том, чтобы спрыгнуть с горы, используя вместо парашюта зонтик.
– Вас явно мало пороли в детстве, – сказал Лямзин.