Разные дни войны. Дневник писателя, т.2. 1942-1945 годы
Шрифт:
Вскоре появился Д. и вместе с ним полковник из АБТ фронта.
Мехлис в довольно мягкой форме сказал им, что они должны сами проследить за тем, как двигаются и как вступают в бой их танки.
Полковник из АБТ фронта до этого, когда я его увидел у Д., показался мне по первому впечатлению человеком симпатичным и интеллигентным, с одной только возбуждавшей сомнение черточкой. Он по разным поводам как-то очень уж быстро вспоминал разные свои прежние, храбрые поступки.
А это, как я успел за войну
По моим наблюдениям, люди, которые слишком часто вспоминают о своих даже действительно храбрых поступках, делают это тогда, когда сами очень высоко их ценят и тщательно помнят. Но истинно храбрые люди обычно не склонны не только переоценивать, но даже не склонны и особенно замечать собственные храбрые поступки, а уж тем более говорить о них по всякому поводу. Впрочем, конечно, всяко бывает!
Так вот, когда Мехлис сделал замечание насчет танков полковник неожиданно преобразился и каким-то не своим, рыкающим голосом сказал, вернее, прокричал:
– Все будет сделано! Я лично проверю! Все будет в порядке! Я сейчас же пойду!
– Возьмите с собой начальника политотдела, – сказал Мехлис. – Он здесь?
– Здесь.
– Возьмите его с собой.
– Есть! Все будет сделано! Все будет в порядке! Протолкнем! – продолжал рыкать полковник.
И я подумал о нем, что, наверное, это один из тех людей, чей секрет успехов перед лицом начальства заключается в умении без паузы, сразу же громким, уверенным голосом выразить готовность сделать все, что угодно, даже и не делая этого впоследствии.
– Я вам советую просто по-товарищески, – неожиданно тихо после этого рыка сказал Бондарев, обращаясь к Д., – поехать самому. Увидят своего генерала и пойдут вперед! Поезжайте, и все. Пропихните их, попросту говоря.
– Мы с вами об этом потом поговорим, – с нотой обиды сказал Д.
Но мне показалось, что он не поедет.
– А вы тоже поедете? – должно быть, подумав о том же, о чем и я, спросил Мехлис.
– Я тоже сейчас поеду проверить, – сказал Д. – Разрешите идти?
– Идите.
Он и полковник ушли, а Мехлис остался.
– Прямо Волховский фронт, – сказал Григорьев, показывая на карте синие пятна озер и синие штрихи болот.
– Да, болот здесь много, – сказал Мехлис. – Но только там, на Волховском, было тяжелее. Приходилось орудия ставить на деревянные платформы, чтобы не тонули.
– А я, когда вы были там членом Военного совета, много донесений вам посылал, – сказал Григорьев. – Хотел сам туда попасть, но не пустили.
– А вы кем тогда были? – спросил Мехлис.
– Начальником штаба Архангельского военного округа.
– А… – сказал Мехлис. – Да, от вас оттуда много пришло народу.
– Старались все лучшее, что имели,
– Нет, не к нам! Какие уж там, на Волховском, олене-лыжные батальоны. Их, наверное, на север послали, на Карельский.
– Две морские бригады к вам послали, – сказал Григорьев. – Прекрасные бригады.
Мехлис промолчал, и разговор зашел о потерях.
– Всего за три дня, считая сегодняшний, примерно тысячу двести пятьдесят человек потеряли, – сказал Бондарев. – Из них человек триста убитыми…
– А немцев много убитых? – спросил Мехлис.
– Порядочно, – сказал Бондарев. – Наших порядочно лежит, и их много набито. Их, пожалуй, даже больше!
– Много, – сказал Григорьев и еще раз повторил: – Много! Я тут первые два дня командира дивизии заменял, шел почти с передовыми цепями, так что навидался немецких трупов. Вот тут, за этим лесом, их навалили очень много, – показал он по карте.
– Что, сами видели? – спросил Мехлис.
– Нет, этого я как раз не видел. Это мне докладывали сегодня.
– Да, много, – сказал Бондарев, – я сегодня сам видел.
– Сколько орудий захвачено? – спросил Мехлис.
– Вчера около пятнадцати, сегодня еще не знаю сколько, – ответил Бондарев.
– А в первый день ни одного, – сказал Мехлис.
– Да, в первый день не взяли. А вообще мы их не считаем, – сказал Бондарев.
– Напрасно, – заметил Мехлис. – По количеству захваченных орудий можно определить степень успеха прорыва. Прорвались ли на артиллерийские позиции? Успевает ли противник оттаскивать артиллерию или не успевает?
– Это верно, – сказал Бондарев, – но мы считать не привыкли. Вот в Явлинской операции в конце концов триста пятьдесят орудий насчитали трофейщики в пользу нашего корпуса. А мы по ходу дела сами не считали.
После этого Мехлис уехал на наблюдательный пункт к Москаленко, туда, где мы были позавчера, а я остался у Бондарева Мне хотелось поговорить с ним.
Он меня сначала не узнал. Узнал, только когда я напомнил ему, где и когда мы с ним встречались. Было видно, как он устал. Еще раньше, при Мехлисе, как только вошел, сразу же сам попросил разрешения сесть.
Вошел его адъютант.
– Приготовьте что-нибудь покушать, – сказал Бондарев.
– Сейчас. Но вам уже вашу квартиру здесь поблизости оборудовали.
– Ну раз так, поедем туда, на квартиру, – сказал Бондарев, обращаясь ко мне.
– Нет, нет, – всполошился адъютант. – Минуточку! Вы лучше минут через пятнадцать… Я пойду туда вперед.
– Зачем же вам идти, возьмите машину.
– Я и пешком дойду.
– Зачем же пешком? – повторил Бондарев.
– Там еще не все готово, – сказал адъютант.