Разоблаченная Изида. Том II

Блаватская Елена Петровна

Если бы потомство имело возможность обладать несколькими такими изображениями, выполненными в течение первого века, когда фигура, одеяние и каждодневные привычки Реформатора были еще свежи в памяти его современников, возможно, что тогда христианский мир был бы более христоподобным; дюжины противоречивых, необоснованных и совершенно бессмысленных спекуляций о «Сыне Человеческом» были бы невозможны, и у человечества была бы теперь единая религия и единый Бог. Именно это отсутствие всяких доказательств, недостаток какого-либо положительного следа в отношении того, кого христианство обожествило, — вызвало нынешнее состояние недоумения. Никакие изображения Христа не могли быть созданы раньше, как только после дней Константина, когда еврейский элемент был почти изъят среди последователей новой религии. Евреи, апостолы и ученики, которым зороастрийцы и парсы привили святой ужас перед какими-либо формами человеческих изображений, — посчитали бы святотатственным кощунством всякую попытку изобразить каким бы то ни было образом их Учителя. Единственным разрешенным изображением Иисуса, даже

в дни Тертуллиана, было аллегорическое изображение «Пастыря Доброго», [142] которое не было портретом, но представляло собою фигуру человека с головою шакала, как у Анубиса. [143] На этой гемме, как она представлена в коллекции гностических амулетов, Добрый Пастырь несет на плечах потерявшуюся овцу. Кажется, что у него на шее человеческая голова: но как Кинг правильно замечает, «так только кажется непосвященному глазу». При более тщательном рассматривании он становится двуголовым Анубисом, имеющим одну человеческую голову, а другую — шакалью, тогда как его опояска принимает форму змея, поднимающего свою украшенную гребнем голову.

142

«De Pudicitia». — См. [410, c. 144].

143

[410] — Рис. I на c. 200.

«Эта фигура», — добавляет автор «Гностиков», — «имела два значения — одно, очевидное всем непосвященным; другое — мистическое и понятное только посвященным. Возможно, что это была печать какого-то верховного учителя или апостола». [144]

Это дает нам новое доказательство, что гностики и ранние ортодоксальные (?) христиане не так уж сильно различались по своей тайной доктрине, По одной цитате из Епифания Кинг делает вывод, что даже в 400 г. н. э. считалось отвратительным грехом пытаться изобразить телесную внешность Христа. Епифаний [475, XXVXI] преподносит это, как обвинение в идолопоклонстве против карпократийцев, что

144

Эта гемма находится в коллекции автора «Гностики и то, что от них осталось» [410]. См. с. 201.

«у них были писаные портреты и даже золотые и серебряные изображения, а также из других материалов, которые они выдавали за портреты Иисуса, якобы сделанные Пилатом по подобию Христа… Они держат их в тайне совместно с изображениями Пифагора, Платона и Аристотеля, и поставив их всех вместе, поклоняются им и приносят им жертвы по нееврейскому образу».

Что бы сказал благочестивый Епифаний, если бы он ныне ожил и зашел бы в собор Святого Петра в Риме! Кажется, Амвросий также приходит в отчаяние при мысли, что некоторые люди полностью поверили сообщению Лампридия, что Александр Север имел в своей частной часовне изображение Христа среди других великих философов.

«Что язычники могли сохранить облик Христа», — восклицает он, — «но его ученики этого не сделали — это вещь, которую ум отказывается принять и еще менее — поверить».

Все это неоспоримо указывает на тот факт, что за исключением горсточки самозваных христиан, которые впоследствии одержали победу, вся цивилизованная часть язычников, которая знала о Иисусе, почитала его как философа, адепта, которого они ставили на ту же высоту, что и Пифагора и Аполлония. Откуда это почитание с их стороны к человеку, если бы он был просто, как изображают его Синоптики, бедным, неизвестным еврейским плотником из Назарета? Как о воплощенном Боге, о нем нет на земле ни единой записи, которая могла бы выдержать критическое исследование науки; но в качестве одного из величайших реформаторов, в качестве неумолимого врага всякого теологического догматизма, преследователя слепого фанатизма, учителя одного из наиболее возвышенных кодексов этики, Иисус представляет собою одну из величайших и наиболее ясно очерченных фигур в панораме истории человечества. Его эпоха может с каждым днем все дальше и дальше отступать в мрак и густую мглу прошлого; и его богословие, опирающееся на человеческие выдумки и поддерживаемое нелепыми догмами, может — нет, должно с каждым днем все больше терять свой незаслуженный престиж; и только великая фигура философа и нравственного реформатора, вместо того, чтобы становиться бледнее, с каждым новым веком станет более выпуклой и яснее очерченной. И она будет царствовать, как верховная и всемирная, только в тот день, когда все человечество будет признавать только одного отца — НЕПОЗНАВАЕМОГО вверху — и одного брата — все человечество внизу.

В предполагаемом письме Лентула, сенатора и известного историка, римскому сенату, имеется описание внешности Иисуса. Само письмо, написанное на ужасной латыни, провозглашено явной наглой подделкой; но в нем мы находим одно выражение, которое наводит на многие мысли. Хотя оно — подделка, но видно, что составитель его, кто бы он ни был, тем не менее старался держаться как можно ближе к преданию. Волосы Иисуса описаны, как «волнистые и вьющиеся… спадающие на плечи»

и «разделены пробором посредине, как принято у назареев». Это последнее предложение показывает: 1. Что существовало такое предание, основанное на библейском описании Иоанна Крестителя, назария, и на обычае этой секты. 2. Что если бы Лентул был автором этого письма, то трудно поверить, что Павел никогда бы не слышал о нем; а если бы он знал содержание этого письма, он никогда не стал бы объявлять позорным ношение длинных волос для людей [1 Коринф., XI, 14], таким образом позоря своего Господа и Христа-Бога. 3. Если Иисус в самом деле носил длинные волосы, «разделенные посредине пробором, как принято у назареев» (так же, как Иоанн, единственный апостол, который следовал этому), то это дает нам еще одно основание утверждать, что Иисус должен был принадлежать к секте назареев и должен был называться назарием по этой причине, а вовсе не потому, что он обитатель Назарета, ибо те не носили длинных волос. Для назарий, который отделился для служения Господу, «бритва не должна касаться головы его». «Свят он: должен растить волосы на голове своей», сказано в «Книге Чисел» [VI, 5]. Самсон был назарит, т. е. давший обет служения Богу, и в его волосах была его сила. «Бритва не коснется головы его, потому что от самого чрева младенец сей будет назорей Божий» [Судей, XIII, 5].

Но конечное и наиболее разумное заключение, какое можно из этого вывести, заключается в том, что Иисус, будучи весьма опозиционно настроенным против всех ортодоксальных еврейских обычаев, не стал бы отращивать своих волос, если бы не принадлежал к этой секте, которая в дни Иоанна Крестителя уже стала ересью в глазах Синедриона. «Талмуд», говоря о назариях или назареях (которые ушли из мира подобно индусским йогам или отшельникам), называет их сектою врачей, скитающихся заклинателей; так же поступает Джервис. «Они ходили по стране, живя на подаяния и совершая исцеления». [145] Епифаний говорит, что по своей ереси они ближе всего были к коринфянам, «существовали ли они раньше или позднее, но независимо от этого — одновременно», и затем добавляет, что «всех христиан в то время одинаково называли назареями» [477, т. I, c. 117]!

145

См. [478], т. II, с. 238: «Treatise Nazir.».

В самом первом замечании, сделанном Иисусом по поводу Иоанна Крестителя, мы находим его утверждающим, что он есть «Илия, который должен был прийти раньше». Это утверждение, если оно не является более поздней вставкой, сделанной для того, чтобы иметь исполнившееся пророчество, — опять означает, что Иисус был каббалист, если, действительно, нам не принять доктрину французских спиритистов и не заподозрить, что он верил в реинкарнацию. За исключением каббалистических сект ессеев, назареев, учеников Симеона Бен Иохаи и Хиллела, ни ортодоксальное еврейство, ни галилеяне не верили и не знали ничего о доктрине пермутации, А саддукеи даже не верили в доктрину воскресения из мертвых.

«Но породителем этого restitutionis был Моса, наш учитель, да будет мир ему! Который был revolutio (трансмиграцией) Сета и Эбеля, чтобы он мог покрыть обнаженность своего Отца Адама — Primus», — говорит «Каббала». [146]

Таким образом Иисус, намекающий на то, что Иоанн был revolutio или трансмиграцией Илии, тем самым, кажется, несомненно доказывает, к какой школе он принадлежит.

146

[419, II, 155]; «Vallis Regia», Парижское изд.

До нынешнего дня непосвященные каббалисты и масоны думают, что пермутация есть синоним трансмиграции и метемпсихоза. Но они настолько же ошибаются в отношении доктрины истинных каббалистов, насколько они ошибаются в отношении доктрины буддистов. Правда, в «Зогаре» в одном месте сказано:

«Все души подчинены трансмиграции… Люди не знают путей Святого, да будет Он благословенен; они не знают, что они предстают перед судом, как перед тем, как войти в этот мир, так и после того, как покидают его», — и фарисеи также придерживались этого учения, как показывает Иосиф [151, XVIII, 13].

Также доктрина Гилгула придерживалась странной теории «вращения Души», которая учила, что тела евреев, похороненные далеко от Святой Земли, все еще сохраняют частицу души, которая не может ни почить в покое, ни покинуть их до тех пор, пока не достигнет «Обетованной Земли». Считалось, что этот процесс «вращения» осуществлялся душою тем, что она переносилась обратно через непосредственную эволюцию видов, начиная трансмиграцию с мельчайшего насекомого, и кончая крупнейшими животными. Но это была экзотерическая доктрина. Мы отсылаем читателя к «Обнаженной Каббале» Генри Кунрата; его язык, хотя и затемненный, может пролить некоторый свет на этот предмет.