Разоблаченный любовник (Др. изд.)
Шрифт:
– Хорошо, детка. Я доставлю тебе удовольствие. Обещаю.
Он немного сполз вниз, оставаясь сбоку от Мариссы, чтобы не слишком ее теснить. Когда Буч приблизился к ее бутону, все его тело заныло, а ягодицы напряглись, как обычно бывает перед оргазмом.
Так, нужно срочно сбавлять темп. Ради них обоих.
– Мне нравится твой запах, Марисса.
Он поцеловал ее пупок, затем бедро, дюйм за дюймом спускаясь по кремовой коже. Ниже… ниже… пока наконец не коснулся сомкнутыми губами клитора.
Почувствовал
Он немного отступил и потерся губами о ее живот.
– Мне так повезло.
– П-почему?
– Как бы ты себя чувствовала, если бы тебе кто-нибудь так доверял? Допустил тебя в самый интимный уголок?
Он подул в ее пупок; ощутив тепло дуновения, она засмеялась.
– Ты оказываешь мне честь, сама хоть знаешь об этом? Ей-богу.
Он успокаивал Мариссу словами и легкими поцелуями, которые каждый раз задерживались на ее коже дольше и каждый раз опускались все ниже. Когда она была готова, Буч просунул руку между ее ног, схватил одну из них под коленом и слегка отвел в сторону. Нежно поцеловал ее щелочку, потом опять и опять. Пока ее напряжение не спало.
Затем открыл рот и лизнул. Марисса ахнула и села.
– Буч!
Словно хотела убедиться в том, что он все делает правильно.
– Разве я тебе не сказал?
Он снова наклонился и легонько провел языком вверх по розовой плоти.
– Это французский поцелуй, детка.
Когда он повторил плавные движения, она запрокинула голову и изогнула спину, ее соски поднялись. Восхитительно. Это ему и нужно. Чтобы она не стеснялась, а просто наслаждалась ощущениями, которые дарит ей любящий ее так, как она этого заслуживает.
Он продолжил двигаться с улыбкой на губах, постепенно погружаясь глубже и глубже, пока не почувствовал ее настоящий вкус.
Он закатил глаза, сглатывая. Ничего подобного он прежде не пробовал. Океан, спелая дыня, мед – вот такой коктейль; Буч захотел разрыдаться от подобного совершенства. Еще… ему нужно еще. Но, черт побери, прежде чем продолжить, ему стоит чуточку остепениться. Он хотел полностью насладиться ею, но она еще не готова соответствовать его прожорливому аппетиту.
Когда Буч сделал небольшую передышку, она подняла голову.
– Уже все?
– Совсем даже нет.
Господи, он обожал эти блестящие, полные желания глаза.
– Почему бы тебе не лечь и не позволить мне продолжить. Мы только начали.
Когда Марисса немного расслабилась, он посмотрел на ее тайные уголки, замечая блеск на нежной плоти, представляя, что, когда он закончит, там будет еще больше этого великолепия. Буч снова поцеловал ее внизу, затем пососал, словно леденец, вытягивая язык
Когда она стала метаться, в голове Буча что-то зашумело, его цивилизованная половина закричала: «Опасность, Уилл Робинсон» [11] , предупреждая о том, что все стремительно ускоряется. Но он не мог остановиться, особенно когда она схватилась за простыни и прогнулась, словно готовая в любую секунду кончить.
– Тебе приятно?
Он пощекотал верхнюю часть клитора, задевая самый чувствительный участок.
– Нравится? Нравится, когда я ласкаю тебя языком? А может, тебе нравится вот это…
11
Фраза из сериала «Затерянные в космосе».
Он вобрал ее своим ртом, и она вскрикнула.
– Так-то… Боже, ты на моих губах… почувствуй их, почувствуй меня…
Он взял ее руку и поднес к своему рту, облизал пальцы девушки, двигая ими. Она смотрела на него широко открытыми глазами, задыхаясь, ее соски затвердели. Он зашел слишком далеко и знал это, но она здесь, вместе с ним.
Он укусил ее ладонь.
– Скажи, что ты этого хочешь. Скажи, что хочешь меня.
– Я…
Ее тело всколыхнулось.
– Скажи, что хочешь!
Он сильнее впился в нее зубами. Черт, он не понимал, почему так отчаянно хочет услышать от нее это, но он хотел.
– Скажи!
– Я тебя хочу, – выдохнула она.
Вдруг внутри будто сорвалось с цепи опасное, прожорливое вожделение, он больше не мог себя контролировать. Из груди Буча раздался глубокий гортанный звук, он сжал руками внутреннюю часть ее бедер, широко раздвинул ноги девушки и буквально утонул меж них. Наткнувшись на плоть, он проник в нее языком и нашел подходящий ритм, краем уха услышав в комнате какой-то посторонний шум, рык.
Его собственный? Не может быть. Такой мог принадлежать… только зверю.
Сначала Мариссе казалось, что она потрясена происходящим. Необузданностью всего. Греховной близостью, пугающей беззащитностью. Но вскоре все это потеряло значение. Теплый язык Буча казался таким страстным, что она едва могла вынести это влажное, скользящее соприкосновение – и боялась даже представить себе, что он когда-нибудь остановится. Буч посасывал ее – посасывал и глотал, произнося слова, заставляющие плоть Мариссы набухать, пока удовольствие не зажглось, словно боль.