Разорвать порочный круг
Шрифт:
Со свистом вдохнув воздух — оставшиеся позади рыдания всё ещё давали о себе знать — Санса вспомнила о том, что собиралась обсудить с Болтоном вчерашний вечер. Понимая, что сейчас было как раз то самое время, чтобы поговорить об этом, она вновь потянулась ладонью к голове мужа, рассчитывая слегка сгладить своими ласками предстоящий разговор, и произнесла:
— Большое спасибо, что поддержал меня во время ужина с Гильдой. Мне сразу полегчало. Я благодарна тебе за это. Могу я попросить тебя об одном? В следующий раз, когда захочешь
Она почти не останавливала ласки, только замирала рукой на пару секунд, когда сосредотачивалась на себе и своих словах. На лице Болтона появился озадаченный, слегка растерянный вид. Выслушав внимательно Сансу, он произнёс:
— Совсем никогда?
Теперь уже Волчица впала в замешательство и принялась терзать свой разум в поисках верного ответа. Рамси слушал и слышал её. Это хорошо. Однако несло с собой определённые риски и ловушки — от её слов будет зависеть то, как Болтон поведёт себя в будущем, и Санса чувствовала, что была не готова брать на себя такую ответственность. Боялась, что в спешке и страхе ошибется и совершит ошибку.
Проведя ладонью по его щеке и отметив про себя, что «некоторым» было пора уже побриться, решила потихоньку начать говорить, а муж смотрел на неё и выжидал ответа:
— Нет, — а когда? Как обозначить границы? Как лучше сказать об этом, чтобы не отбить желание помогать ей или кому-нибудь ещё? Пока не находя ответов на эти вопросы, Старк проговорила: — Я думаю, ты поймёшь, когда этого недостаточно. И я пойму, когда тебе будет чего-то недостаточно, — Рамси нахмурился. — Всё в порядке?
— Почему я не могу помогать тебе при Гильде? При крестьянах?
Санса не знала, что на это ответить. Найдя самый простой ответ, она сказала:
— Потому что так принято.
Рамси хмурился.
— Почему? Я не причинил никому вреда?
— Да, не причинил, но…
Дочь Старка вновь не могла найтись, что сказать. Этот разговор выходил намного более сложным, чем она первоначально рассчитывала. На первый взгляд достаточно понятные вещи вызывали у Рамси такие вопросы, на которые Санса не могла толком ответить— просто так надо делать. И всё. Однако для Рамси этого «надо» было недостаточно.
А вместе с поиском ответа на вопрос открывалась противоречивость этого правила, этого «так принято». Ей ведь действительно стало легче, когда Болтон обнял её вчера, она взаправду почувствовала себя намного лучше. Но так делать было запрещено, нельзя было давать Рамси обнять её — увернуться или выставить руку вперед, сказать «нет». Так почему нельзя было этого делать, раз оно могло принести облегчение? Голова закипала, разум перечил сам себе. С трудом решая, почему не стоило обниматься на глазах у хозяйки, Волчица произнесла:
— Но люди не любят, когда кто-то показывает слабость… Не считают нужным помогать.
Наступило
— Их это злит, — вырвал дочь Старка из раздумий голос Болтона.
— Да, — не задумываясь сказала Старк, — и раздражает. Кто-то может использовать это против нас, против меня, против тебя.
Рамси разорвал зрительный контакт и о чем-то задумался. На его переносице залегла морщина, по лбу пробежали две слабые линии, одна из которых была практически не видна.
Видя, что что-то беспокоит его, Волчица мягко проговорила:
— Рамси, что-то не так?
Рамси медлил, и Санса, желая подбодрить его, придвинулась поближе и смахнула чёлку с его лба. Болтон взглянул ей в глаза, а потом заговорил:
— Я не понимаю, как себя вести, — он забегал глазами из стороны в сторону. Санса взяла его за подбородок. В остановившиеся на её лице глаза Болтона мгновенно вернулось спокойствие, он сам расслабился. — Столько всего чувствую в эти дни и не знаю, как на это реагировать.
Санса не совсем понимала, что подразумевал под этим Болтон.
— Можешь рассказать мне об этом? — решилась спросить она, понимая, что без разъяснений сама в этом не разберется, и добавила: — Я постараюсь помочь тебе.
Рамси с доверием и надеждой в глазах посмотрел на дочь Старка, а та невольно подловила себя на мысли, что не смогла бы его предать или ранить. Это было бы… подло, даже жестоко. Она бы не хотела, чтобы с ней кто-нибудь поступил таким же образом.
В это время бастард собрался с мыслями и начал говорить:
— Я всё чувствую… себя, тебя, даже Гильду. Знаю, что ты чувствуешь, из-за чего хочется делать то, о чём раньше и мыслей не было. Мне непонятно, что из этого можно делать, а что нет.
Санса внимательно его слушала, едва заметно кивала головой и пыталась сообразить, правильно ли трактовала слова Болтона. Если да, то:
— Это нормально, я тоже чувствую себя так. А насчет остального… Не делай того, чего бы не хотел, чтобы сделали с тобой. Чего бы сам не хотел видеть или испытать. Если же… захочешь сделать что-то хорошее — делай это, я буду только рада. Только если мы не будем наедине, то смотри: осторожнее, чтобы не нарваться на неприятности.
Рамси понимающе кивнул головой.
— Их это разозлит или сойдёт за слабость. Я раньше так делал… так думал.
Лицо Болтона помрачнело, окрасившись грустью, смешанной со страданием, и Санса вдруг вспомнила, что он говорил ей, что теперь более не ощущает той злобы, вместо неё есть просто боль. Если Рамси сейчас больно, то она не хочет стоять в стороне — он ведь не бросил ее один на один со своим горем. И Волчица отплатит Болтону за это.
Намеренно заводив с большим нажимом ладонью по голове мужа и поднимая дыбом его волосы, произнесла: