Разработка
Шрифт:
– Но джинны, бывает, делают очень полезные вещи…
А потом Ильюхин замолчал. Он молчал и думал о том, что Крылов и Рахимов похожи скорее не на джиннов, а на вампиров из американских фильмов. Есть такие фильмы, где вампиры не плохие, а как бы хорошие, которые вроде бы за людей. Хорошие-то они хорошие, но если они вампиры, то ведь им все равно надо пить кровь?
Дома полковник выпил еще и в постель упал, как в темный погреб. Снилась ему всякая нечисть.
А утром на следующий день ему уже в управлении рассказали, что Крылов с Рахимовым вернулись на общее празднество, когда все были уже «никакие». И все быстро стали «совсем никакими». Обычно сдержанный Рахимов на этот раз что-то совсем разошелся – он залез на стол и стал орать:
– А кто назовет все города-герои СССР?! А?! А я назову: Москва, Ленинград, Сталинград, Севастополь, Одесса, Керчь, Киев, Минск, Смоленск, Тула, Мурманск, Витебск и крепость-герой Брест!
Виталию
Ильюхин только помотал тяжелой с похмелья головой. Продолжая вспоминать дурацкий пьяный сон, где среди прочей ерунды привиделся ему здоровенный попугай, оравший голосом Крылова: «Пиастры, пиастр-ры! На рею его!», полковник подумал, к чему бы мог быть этот сон, и сам улыбнулся своей неожиданно суеверной мысли. Виталий Петрович был прагматиком, убежденным в том, что все необычные события на самом деле случаются нежданно-негаданно, но люди потом норовят отыскать в своей памяти какие-то якобы предуведомлявшие эти события «знаки». Зачастую этих «знаков» не было и в помине, а их все равно находят. За этими философскими размышлениями и застал его звонок начальника СКМ [34] :
34
Служба криминальной милиции. Обычно начальник СКМ является первым заместителем начальника ГУВД.
– Петрович, ты как?
– Нормально, Владислав Юрьевич.
– Зайди ко мне срочненько. Тема одна есть.
Зайдя в кабинет начальника СКМ, Ильюхин сразу же обратил внимание на здоровый цвет лица шефа. «Умеет же пить человек! Всегда пышет здоровьем», – хмыкнул про себя Виталий Петрович и поздоровался еще с двумя находившимися в кабинете мужчинами. Оба они были полковниками, и оба москвичами, фамилии свои произносили как-то неразборчиво, но по разным причинам. Глянув в лицо первому, Ильюхин подумал: «Этот только что с поезда и, судя по всему, вчера не пил. А раз не пил 10 ноября – значит, та еще штучка!» Второй же был явно в доску свой, так как старался изо всех сил держать голову ровно, но она все равно как-то раскачивалась в самостоятельном режиме. Глаза у него были тяжелыми и с белой поволокой. Побрит второй гость был рьяно, но с порезами. «Этот наш и плохо понимает, где он и зачем. Предпоследний тост был, судя по всему, тридцатым». Виталий Петрович тактично постарался скрыть улыбку. Все расселись вокруг большого стола. Начальник СКМ еще раз представил всех друг другу, делая акцент на занимаемые должности. Первый полковник-москвич оказался не откуда-нибудь, а из аналитической разведки, что Ильюхина совсем не удивило – внешность и манеры соответствовали. Тем не менее мужиком он оказался толковым, больше молчал, а когда говорил, то словно читал вслух абзацы из передовицы «Известий» за 1968 год. Лицо его не выражало никаких эмоций, а спину он держал абсолютно ровно, как офицер на коронации августейшей особы. Невменяемый же полковник оказался начальником отдела по борьбе с лидерами организованной преступности из ГУБОПа, а раньше он лет двадцать отслужил в МУРе.
Начальник СКМ вздохнул, покосился на гостей и начал совещание, сразу обозначив тему, которую из всех присутствовавших не знал один лишь Ильюхин. Виталию Петровичу даже показалось сначала, что он ослышался с похмелья, потому что речь шла – ни много ни мало – а о внедрении сотрудника в структуру Юнгерова. Виталию Петровичу, кажется, удалось удержать на лице выражение некой невозмутимости, хотя такого финта он, конечно, не ожидал. Полковнику враз вспомнился и дурацкий сон, и разговор с Крыловым, и собственные сомнения по поводу того – рассказывать или нет Петру Андреевичу о дурацкой попытке разработки Юнгерова… И вот – на тебе! Внедрение. Действительно, такое только с перепоя обсуждать, и то не со всякого перепоя, а с качественного ментовского перепоя после 10 ноября… нет, конечно, Ильюхин знал и когда-то читал некие секретные приказы о внедрениях, но эти грозные бумаги были для него не руководящим указанием, а интересными формулировками относительно того, как в теории надо бы работать. То есть, он относился к ним положительно, но с юмором. Все внедрения в непосредственной рабочей практике Виталия Петровича сводились к тому, что боевого опера с интересной внешностью с кем-то знакомили, он несколько суток тусовался по каким-то кабакам и съемным хатам, потом на какой-нибудь стрелке-терке нескольких красавцев задерживали, а «внедренный» опер, лихо расталкивая своих коллег, «скрывался в ночи» и становился для следствия «неустановленным лицом, выяснить данные которого не представляется возможным». Все остальное Ильюхин воспринимал почти как журналистские статьи-байки с заголовками типа «Выстрел в гробу». Долгосрочные внедрения были для полковника такой же экзотикой, как вербовка
– Наше предложение кажется вам наивным?
– Я не могу судить о механизме до тех пор, пока не увижу чертежи, – спокойно ответил Ильюхин. – На словах все всегда складно. Но я плаваю на той глубине, на которой плаваю… Поэтому позвольте высказать убеждение, подтвержденное практикой: ни одно мероприятие не проходит так, как его запланировали. И это – не от разгильдяйства. Знаете, математики говорят: дайте, дескать, нам все данные, и мы предскажем будущее. Верю. Но они просят ВСЕ данные, а это – невозможно. Чем сложнее дело, тем непредсказуемее результат. Но все равно работать – лучше, чем рассуждать о невозможности осуществления задуманного.
Полковник из ГУБОПа ни хрена не понял, облизал пересохшие губы и буквально взмолился:
– Братцы, давайте принципиально все обсудим, а мелочами пусть займутся юристы [35] …
Начальник СКМ и аналитическая разведка странно покосились на него, и губоповец сообразил, что ляпнул лишнее, дав своей фразой понять, что он часто принимает участие в неформальных коммерческих «терках». Губоповец «догнал» свою «оговорочку по Фрейду», заткнулся и с глубоким вздохом продолжил мечтать об огромной запотевшей кружке с золотистым пивом…
35
В такой манере в 90-х годах было принято разговаривать на бандитских стрелках.
Начальник СКМ кашлянул и обратился к Ильюхину:
– Все, что я тебе, Виталий Петрович, сейчас скажу…
Представитель аналитической разведки повел плечами, и начальник СКМ тут же поправился, перейдя с «ты» на «вы»:
– Все, что мы вам, товарищ Ильюхин, расскажем, – секрет не наш. Поэтому воспринимать это надо как повод для дальнейшего обсуждения и причину к исполнению.
– Неукоснительному! – снова вклинился ГУБОП, снова все понял и снова заткнулся.
– Так вот, – чуть поджал губы начальник СКМ. – Есть мнение…
Он перевел взгляд в потолок, чтобы не натыкаться глазами на харю губоповца, и подумал с тоской: «Блядь, сказал же, перед 10-м чтобы протерли люстры!» Еле слышно вздохнув, он продолжил:
– …И не только мнение, но и соответствующие письменные… э-э-э… документы, обязывающие нас провести мероприятие по внедрению одного из наших «опушников» [36] в ОПС [37] Юнгерова…
На этой старопартийной ноте начальник СКМ выдохся. Ему хотелось говорить простым человеческим языком, то есть матом, иногда вставляя междометия.
36
«Опушники» – сотрудники оперативно-поискового управления (ОПУ).
37
ОПС – организованное преступное сообщество.
«Интересно, – удивился про себя Ильюхин. – На хрен тут я со своим уголовным розыском и почему на совещании не присутствует начальник ОПУ или его зам? Мутка [38] какая-то… с этим внедрением…»
Шеф словно прочитал его мысли:
– Вас, Виталий Петрович, мы пригласили для того, чтобы в дальнейшем обязать… э-э-э… поработать с выбранным кандидатом и обсудить возможные направления обеспечивающих мероприятий. То есть прикрытия и мероприятий отвлекающего характера. В силу… э-э-э… определенных обстоятельств мы должны учитывать риск… э-э-э… возможного ухода информации. Я пока даже с начальником нашего ОПУ не беседовал. Вы понимаете?
38
Непонятность, иногда созданная искусственно (блатн.).
«Чего уж тут не понять? – подумал про себя Ильюхин. – На Крылова намекает… Все знают, что у него позиции в нашем ОПУ очень хорошие… Интересно, а москвичи знают про Крылова и Юнгерова?» Вслух же он сказал следующее:
– Владислав Юрьевич, я принципиально понял. Разрешите мнение от имени, так сказать, «юристов»?
Это был камушек в огород губоповца, но тот его, естественно, не заметил.
– Прошу вас, – выдохнул облегченно начальник СКМ, знавший, как Ильюхин умеет говорить – дипломатично и в то же время по делу.