Разработка
Шрифт:
10 ноября, на День милиции, Штукин напился так, как давно уже не напивался, и утром 11-го проснулся у какой-то женщины, работавшей официанткой в шашлычной, где гулял уголовный розыск 16-го отдела. Кажется, ее звали Леной. Она снимала комнату в коммуналке, и Валере пришлось долго ждать с утра, когда освободится ванная. На работу Штукин пришел в препоганейшем настроении, пытался разобрать какие-то свои накопившиеся материалы, но сосредоточиться не мог. В таком состоянии его и застал Ткачевский, сообщивший о вызове к 13.00 к Ильюхину. Валера честно сказал начальнику уголовного розыска района, что знать не ведает о причинах вызова к высокому начальству, и что совесть его чиста –
В главк Штукин явился за десять минут до назначенного времени. Он причесался, поднимаясь на второй этаж, где находился кабинет Ильюхина, отключил мобильный телефон. Телефон у него был так себе, эту трубку Валера недавно отобрал у одного наркомана, влетевшего на попытке угона. Дверь в кабинет Виталия Петровича была, как всегда, открыта. Штукин осторожно постучал в косяк и просунул внутрь голову:
– Разрешите, товарищ полковник?
Виталий Петрович, разговаривавший по телефону, махнул рукой, показывая на стул, и закончил разговор:
– Что?… Ты лично слышал эти слова?… Нет, лично?… Ах, это предположение?… А я не собираюсь поднимать волну из-за предположения. Ясно? Ты сам принимал решение? Ну и все – сиди, кури бамбук.
Ильюхин с грохотом швырнул трубку на рычаги и несколько раз вздохнул, сгоняя с лица сердитое выражение. Потом он улыбнулся Штукину, примостившемуся на конце длинного стола и сказал:
– Не гадай, зачем я тебя вызвал – все равно не отгадаешь.
Валера неопределенно повел плечами, не зная, как реагировать на такое заявление, и скользнул взглядом по кабинету. За несколько лет, прошедших со дня его первого визита сюда, обстановка практически не изменилась. Виталий Петрович сунул в рот сигарету и усмехнулся:
– Давай сперва на отвлеченные темы поговорим… Как тебе в розыске?.. я бы уточнил – в уголовном?
Штукин так же усмехнулся в ответ:
– В общем, нравится. А что?
Ильюхин собрал вокруг прищурившихся глаз лучистые морщинки:
– Нравятся девушки весной в коротких юбках… Что чувствуешь – твое? Не жалеешь?
Валера чуть было не вздрогнул, ему на миг показалось, что полковник умеет читать мысли – и, в частности, сосканировал все его внутренние метания и переживания. Или, может быть, во время вчерашнего празднования в шашлычной что-то с языка соскочило, а кто-то успел стукануть? Да ну, бред какой-то… Зачем Ильюхину сплетни об умонастроениях отдельных оперов собирать – делать нечего, что ли? И кто такой ему некий Штукин?
Все эти мысли вихрем пронеслись в Валеркиной голове, но ответить он постарался уверенно:
– Не жалею.
А что еще он мог ответить? Мол, спасибо вам, товарищ полковник, вы в свое время меня от увольнения позорного спасли, но… весь я погряз в интеллигентских метаниях и размышлениях о жизни вообще и ее смысле в частности… Не настолько близок был Штукину Виталий Петрович, чтобы делиться с ним сокровенными сомнениями… Ильюхин же получил ответ, который ожидал услышать и на который был как бы настроен заранее, поэтому он удовлетворенно кивнул и одобряюще улыбнулся:
– То есть, ты в своем корыте. А бумаги бесконечные не мучают?
– Не очень.
– Это ты, брат, со мной не откровенен. Бумаги настоящего опера всегда раздражают. Это – как с хорошей девкой на сеновале, а тут – комары…
Валера
– А знаешь, почему я частенько дверь открытой держу? Стараюсь учиться у настоящих полководцев, которые себе ночлег устраивали всегда в центре солдатских костров – чтобы знать настроения масс по вечерним песням. Вот так и до меня долетают обрывки фраз из коридоров… А денег тебе хватает?
Переход к вопросу о деньгах был неожиданным, но Штукина врасплох не застал. Житейский, в общем-то вопрос, на который легко ответить откровенно. Опер хмыкнул:
– Ну… когда как. Много денег не бывает. У меня, по крайней мере.
– Вот тут ты, похоже, не лукавишь, – совсем по-ленински прищурился полковник. – Я ведь не спросил, хватает ли тебе зарплаты? Я спросил – хватает ли денег… Ты кури, если хочешь. У нас с тобой разговор не на пять минут…
Ловя сухими похмельными губами сигаретный фильтр, Валера лихорадочно пытался понять, к чему весь этот текст о солдатских кострах с последующим плавным переходом на денежную тему. Неужели директор «Алиби» все-таки пошел жаловаться и… И что «и»? Он, Штукин-то, здесь причем? Или полковник хочет в доверительной беседе вырулить на Потемкина, Уринсона и Костылева? Попросит «подсветить» [71] … Нет, Ильюхин вырос в уголовном розыске… Он не будет склонять опера к стукачеству на своих товарищей из-за, пусть даже и больших, денег какого-то директора какой-то фирмы «Алиби». Военная добыча есть военная добыча. Это – святое. Да и репутация у Ильюхина не такая. Он, наоборот, терпеть стукачей не может…
71
Подсветка – дополнительная информация, получаемая, как правило от источника (милицейский жаргон).
Между тем полковник задал новый вопрос, совсем уж неожиданный:
– Ты Крылова знаешь?
– Петра Андреевича?
– Его.
– Ну… знаю. Кто ж его не знает.
– А лично с ним разговаривал? Тет-а-тет?
– Да, было дело однажды. Он из-за серии разбоев к нам заезжал, ну и…
– Долго разговаривали?
– Ну, минут, наверное, десять.
– А говорил, конечно, в основном он?
– Ну да… А почему…
Свой вопрос Валера задать не успел, полковник перебил его:
– Поня-ятно…
Это растяжное «понятно» прозвучало словно из уст уездного врача, который борется в деревне с эпидемией и спрашивает жителей, не пили ли они из кружек больных. На любой ответ кивает – мол, понятно все с вами, селяне.
– Ну и как он тебе?
– Кто?
– Крылов, кто же еще?
– В каком смысле?
– Да в прямом, в человеческом. Понравился?
Вот тут Штукин совершенно растерялся – где же это видано, чтобы большой босс спрашивал маленького подчиненного о его человеческом отношении к другому большому боссу. Валера аж головой помотал:
– А как мне может нравиться или не нравиться…
– Перестань! – Ильюхин легонько ударил пальцами по столу. – У нас с тобой разговор абсолютно приватный, и я бы хотел, чтобы он был доверительным. А если странные вопросы задаю – значит, понять про тебя что-то пытаюсь, а не говно на своего коллегу набрать с твоей помощью. Понял?
– Понял, – кивнул все равно ничего не понявший Штукин и после короткой паузы стал осторожно выстраивать ответ:
– Ну, Петр Андреевич – личность в розыске популярная. Его любят. Он такой… дерзкий. Строгий, но – свой. Ну и – легендарный, конечно, розыскник, все такое. Как и вы.