Разрешение на штурм
Шрифт:
Взглянув на мотоцикл и постерную красотку, Ватутин откровенно рассмеялся. Вадим тем временем достал с полки платяного шкафа электрический чайник и, обернувшись к своему новому товарищу, скомандовал:
– Кофе, сахар и чашки в столе, в нижнем ящике. Давай, организуй все. А я за водой сгоняю.
Отдав распоряжение, он вышел за дверь. Александр подошел к столу, но тут его внимание привлекли разложенные на столе, под оргстеклом, любительские фотографии. Их было три. На одной из них группа из шести человек в полевой камуфляжной форме была запечатлена на фоне десантно-транспортного вертолета. Снимок получился не резким, тем не менее Ватутин узнал стоящего в центре полковника Егорова и своего нового коллегу Вадима Чигорина, расположившегося с краю. На втором снимке был запечатлен горный пейзаж с узкими долинами, снятый с вертолета, – в кадр попал внешний пилон с подвесным топливным баком. Ватутин лишь мельком взглянул на него. За свою службу он повидал множество покрытых «зеленкой», снегом и затянутых туманом гор, долин и ущелий Северного Кавказа, мирных, а чаще перечеркнутых трассерами автоматных и пулеметных
За изучением этого снимка его и застал вернувшийся Вадим.
– Так у тебя еще ничего не готово? – обиженно спросил он, поставив чайник на электрическую подставку и воткнув шнур в розетку.
– Давно из Грозного? – спросил у него Ватутин, ткнув пальцем в последний снимок.
Вадим бросил взгляд на фотографию:
– Четыре года назад. Я тогда еще старлеем был. Моя первая командировка в Грозный и вообще на Кавказ. – Он горько усмехнулся и добавил: – Если бы не Егоров, я там бы и остался, на куче мусора. Андрей Геннадьевич мне тогда жизнь спас. И всем этим ребятам, – Вадим постучал пальцем по фотографии, – тоже.
– Как это? – Ватутин вскинул на него вопросительный взгляд.
– Он тебе не рассказывал?! – в свою очередь удивился Вадим. – Я понял: вы с ним давние друзья.
– Нет, – отрицательно покачал головой Ватутин.
– Тогда слушай. Занятная история. – Воодушевившись, Вадим принялся рассказывать. – Поступила к нам оперативная информация о том, что группа чеченских боевиков готовит теракт в Москве. А взрывчатка для теракта якобы спрятана где-то в Заводском районе Грозного. В общем, опуская детали, скажу, что мы все-таки выследили бандитов, которые пришли за взрывчаткой. Решили брать их, когда они выйдут к тайнику. Ночь, третий час. Егоров в комендатуре Заводского района по рации руководит операцией. Я с отделением спецназа слежу за бандитами. Те и привели нас на бывший завод резинотехнических изделий. От завода, правда, одни разрушенные корпуса остались. Бандиты по заводской территории порыскали и рванули к одному из цехов. Я по рации доложил Егорову об их перемещении и за ними. А цех интересный оказался: окон нет, входные ворота каким-то строительным мусором и железными конструкциями завалены. Боевики у ворот покрутились и по пожарной лестнице на крышу взобрались, чтобы оттуда внутрь пробраться. Я про себя думаю: там мы их и возьмем. Спецназовцы, что со мной были, тоже подобрались, готовятся к штурму. И в этот момент выходит на связь Егоров и приказывает нам всем немедленно покинуть территорию завода, организовав наблюдение по периметру. Я чуть не обалдел: вот же они, боевики, и тайник со взрывчаткой где-то в цехе. А Егоров одно – покинуть территорию завода – и точка. Пришлось подчиниться. Выбрались мы, рассредоточились вокруг, наблюдаем. Час проходит, другой, рассвело – бандитов нет. В десять утра на пожарной машине, в сопровождении двух БТРов, приезжает Егоров, а с ним четверо эмчээсников в костюмах радиационной защиты. Ощупали нас всех своими дозиметрами и к цеху. А когда с крыши, через проделанную «чехами» брешь, в цех заглянули, все ясно стало. Оказывается, в этом цехе еще с советских времен располагалась установка полимеризации каучука. А в ней радиоактивные стержни, тонкие, как карандаши, но невероятной мощности излучения. Их-то бандиты и собирались установить в Москве в местах скоплений людей, но только и успели вскрыть установку да пару стержней оттуда вытащить, как окочурились. И с нами бы то же самое случилось, если бы мы следом за ними в этот цех полезли. А мы бы точно полезли, если бы Егоров нам не запретил. Я давай допытывался: откуда он про ту установку узнал. А Андрей Геннадьевич только усмехнулся. Цех, говорит, мне тот по твоему описанию не понравился: без окон, без дверей. Решил выяснить, что там до войны было. Так и узнал. Вроде все просто, но парни из спецназа, которые в ту ночь со мной были, на Егорова потом смотрели, как на бога. – Вадим обернулся на шум закипевшего чайника. – Ладно, давай кофе пить.
Он сам достал из нижнего ящика жестяную банку растворимого кофе, стеклянную банку с сахаром и две керамические чашки. Сделав очередной глоток, Чигорин спросил:
– Кстати, а как ты узнал, что снимок из Грозного? Он же не подписан.
– Мне эта панорама, – Ватутин еще раз взглянул на фотографию, – по ночам целый месяц снилась.
– Расскажи, – попросил Вадим.
Несколько секунд Ватутин сосредоточенно размышлял, потом кивнул головой:
– Ладно, дело прошлое. Можно и рассказать. Вскоре после того, как чеченское правительство вернулось из Гудермеса в освобожденный Грозный, в Заводском районе объявился бандитский снайпер и принялся обстреливать блокпост и районную комендатуру. Как раз отсюда и стрелял, – Ватутин еще раз бросил взгляд на фотографию.
– Так это ведь далеко! – удивился Чигорин. – От этих развалин до блокпоста метров пятьсот, а комендатура еще дальше!
– Шестьсот пятьдесят, – поправил его Ватутин. – Мастером оказался. Когда мою группу перебросили в Грозный из Ханкалы, эта сволочь уже успела трех наших солдат-вэвэшников застрелить, одного офицера комендатуры и двух чеченских милиционеров. Район заводских руин огромный, сам знаешь. Его целым батальоном неделю надо зачищать. А у меня в группе всего шесть человек. Тут тактика может быть только одна: в засаду и ждать. Тем более что было понятно: снайпер приходит на позицию ночью, в темноте, днем делает несколько выстрелов и тут же уходит. Мы определили здания, откуда он мог вести огонь, с наступлением темноты скрытно расположились вокруг, стали
Мысленно майор Ватутин вновь перенесся на три года назад в освобожденный Грозный, мирную жизнь которого то и дело нарушали жестокие и кровавые вылазки чеченских боевиков...
Рассвет наступил час назад. Но Ватутин все не давал команды своим бойцам возвращаться на блокпост, хотя сведенные ночным холодом мышцы вконец задубели. Ватутин не меньше своих бойцов мечтал о кружке горячего чая и шерстяном солдатском одеяле, в которое, придя на блокпост, можно будет завернуться и, согревшись под ним, поспать несколько часов до следующей бессонной ночи. Но какое-то необъяснимое чувство удерживало его на месте, за кучей кирпичных обломков, заставляя вновь и вновь вглядываться в пустые глазницы выбитых окон заводских цехов и административных зданий. Вокруг ничего не изменилось. Все было точно так же, как накануне, как и трое суток назад, когда десантно-штурмовая группа «Альфы», под его командованием прибыла на блокпост в Заводском районе Грозного. Ватутин взглянул на часы. Совсем скоро по дороге, на которой установлен блокпост, начнется интенсивное движение, и возвращающихся обратно «альфовцев» могут заметить военнослужащие с проезжающих машин и сами чеченцы. Засада будет расшифрована. А если эта информация дойдет до чеченского снайпера, он тут же сменит район и уже завтра может появиться где-нибудь в другом месте. Нет, надо уходить.
Ватутин приблизил пальцем ко рту микрофон своего радионаушника и тихо, но отчетливо прошептал:
– Парни, уходим.
Справа и слева от него, словно из-под земли, выросли шесть теней в маскировочных комбинезонах и быстро выстроились в колонну по одному, на расстоянии десяти метров друг от друга.
– Командир, мы готовы, – тут же раздался в наушнике голос заместителя.
Ватутин последний раз пробежал взглядом по фасадам полуразрушенных зданий и, поднявшись с земли, присоединился к колонне.
Через несколько минут группа из семи продрогших за ночь «альфовцев» добралась до блокпоста. В помещении бодрствующей смены, на столе, бойцов уже ждал неоднократно подогретый на электроплитке чайник.
– Что сегодня так долго? – обратился к Ватутину начальник блокпоста, дюжий налысо бритый капитан внутренних войск.
– Не знаю, – честно признался Ватутин. – Предчувствие какое-то нехорошее.
Капитан лишь пожал плечами и, ничего не ответив, вышел наружу. Ватутин приказал двум своим бойцам вести наблюдение, остальных после чая отправил спать, а сам с кружкой в руках подошел к смотровому окну. Снаружи, у перегораживающей проезжую часть дороги стальной трубы, раскрашенной красной и белой краской, прогуливался караульный дежурной смены в бронежилете и с автоматом на плече. Двое его напарников, расположившихся возле выставленного в стрелковую амбразуру станкового пулемета, о чем-то разговаривали между собой. Они не только не вели наблюдение, но даже не смотрели по сторонам. Ватутин поморщился. Не удивительно, что при таком несении службы чеченский снайпер застрелил на блокпосту уже трех человек и еще троих у здания комендатуры. Ватутин уже собирался выйти к пулеметчикам и, не дожидаясь начальника блокпоста, самостоятельно вбить в головы обоим раздолбаям, как следует вести наблюдение. Но в этот момент расхаживающий возле опущенного шлагбаума караульный внезапно споткнулся на ходу и, уронив свой автомат, опрокинулся на спину. Оба пулеметчика обернулись на звук загрохотавшего по асфальту автомата и теперь недоуменно таращились на своего лежащего ничком товарища. В отличие от них, Ватутин своим опережающим сознанием мгновенно разглядел вспоротый бронежилет на правой стороне груди караульного, куда угодила выпущенная снайпером пуля, и, бросив на пол недопитую кружку, рванулся к своему поставленному к стене автомату, одновременно выкрикивая на ходу:
– К бою!
– Ориентир номер три – кирпичное здание, четвертый этаж, второе окно от угла! – в ту же секунду донесся с крыши блокпоста предупредительный крик одного из наблюдателей.
Ватутин перевел дыхание: дозорные все-таки засекли огневую позицию чеченского снайпера. Правда, ориентир номер три почти в семистах метрах от блокпоста. И бежать придется на виду у вражеского стрелка. Вся надежда на своих снайперов. Он окинул взором выстроившихся перед ним в полном боевом снаряжении бойцов и громко, чтобы наблюдатели на крыше тоже услышали голос командира, скомандовал:
– Бронежилеты оставить! Снайперы на крышу! Остальные за мной!
Двое снайперов, подхватив с пола стоящие на сошках дальнобойные винтовки с мощной оптикой, бросились к ведущей на крышу железной лестнице. Двое других «альфовцев» с облегчением скинули тяжелые бронежилеты, которые, как оказалось, легко пробивались чеченским стрелком, и устремились вслед за командиром. Ватутин выбежал наружу первым. Следом за ним из дверей блокпоста вывалились двое его бойцов, а еще через несколько секунд к ним присоединились спрыгнувшие с крыши наблюдатели. Стремительно меняя направления, чтобы не дать чеченскому снайперу прицелиться, пятерка «альфовцев» устремилась к указанному наблюдателями зданию. Когда бойцы отбежали метров на пятьдесят, со стороны блокпоста по руинам заводского квартала ударил пулемет. Ватутин мысленно усмехнулся. Снайперы «Альфы» не стреляли, значит, и пулеметчики били не по вражескому стрелку, а просто вымещали таким образом собственную ярость и бессилие. Но сейчас они объективно действовали на пользу «альфовцам», давя чеченскому снайперу на психику и не позволяя ему изготовиться у окна для следующего выстрела.