Разрешение на штурм
Шрифт:
Оставив эксперта и сотрудников следственной бригады в квартире Малашенко, Егоров спустился на первый этаж, где располагался милицейский пост. Увидев его, дежурящий в подъезде старшина вновь хотел выйти из своего застекленного отсека, но Егоров втолкнул его обратно и, плотно прикрыв за собой дверь, грозно спросил:
– Говоришь: за входом следишь?! Кто посторонний вчера вечером заходил в подъезд?!
– Никто не заходил, – растерянно пробормотал старшина. – Только свои.
Егоров с трудом
– Вчера сюда заходил убийца, убивший двух человек! Он дважды прошел мимо тебя. Дважды! И ты его не остановил.
Постовой часто заморгал, потом начал мелко икать и, наконец, выдавил из себя:
– Так вечером люди с работы или еще откуда возвращаются. За всеми разве уследишь? Но только не было посторонних. Да и как бы чужой в подъезд попал? Для этого надо ключ иметь.
Егоров обернулся к двери, закрытой на электромагнитный замок. Старшина прав – для того чтобы войти в подъезд, убийца должен был иметь ключ.
– Кто-нибудь из жильцов в последние дни терял ключи?
– Да вроде нет, – старшина неопределенно пожал плечами и отвел глаза в сторону.
Последнее обстоятельство Егорову не понравилось. Он подступил к милиционеру вплотную и, когда тот съежился под его пристальным взглядом, приказал:
– Рассказывай все, пока я тебя за соучастие в убийстве не привлек!
– Да Вы что, товарищ полковник? – дрожащим голосом пролепетал старшина. – Какое соучастие? Я же ни сном ни духом...
– Рассказывай, – оборвал его лепет Егоров.
– В общем, в среду один крутой, из новых жильцов, во дворе с бомжом сцепился. Ну, ключи и посеял, – повесив голову, покаянно произнес старшина.
– С бомжом сцепился? – повторил вслед за ним Егоров. – Они что, дрались?
– Да не то чтобы дрались. Этот мусор пошел выбрасывать. А там бомж в баках роется. Наш, видно, на него наехал. А бомж ему как врежет, а затем через подворотню на улицу сиганул.
– Где это происходило? У мусорных баков?
Егоров бросил взгляд на два монитора, транслирующих изображение с установленных по фасаду дома видеокамер наружного наблюдения. На одном из них действительно были видны огороженные бетонными плитами мусорные баки в глубине двора. Постовой не переставал его поражать.
– Так, ты видел происходящее и не заявил об этом?!
– А чего? – набычился старшина. – Раз потерпевший без претензий, чего заявлять? Мне что, больше всех надо?
Егоров чуть не задохнулся от гнева. Если бы постовой все сделал по инструкции, возможно, удалось бы предотвратить двойное убийство.
– Камеры, которые установлены снаружи, только транслируют на мониторы изображение или еще и ведут запись?
– Записывают, – поспешно кивнул головой старшина и, выдвинув ящик своего стола, показал его содержимое Егорову. – Вот тут у меня кассеты на каждый день: понедельник, вторник...
– Поставь «среду» с записью этой драки, – распорядился Егоров.
Старшина
– Вот, товарищ полковник, глядите.
Схватка на экране длилась считаные секунды. Сутулый бомж лишь на мгновение взмахнул рукой, и ринувшийся на него здоровенный детина в спортивном костюме как подкошенный рухнул на землю.
Оторвавшись от экрана, Егоров перевел взгляд на постового:
– До окончания расследования я забираю эту видеокассету.
– Только напишите расписку, товарищ полковник. Чтобы все было по закону, – предупредил его старшина.
Егоров смерил его презрительным взглядом:
– Не беспокойся. Напишу.
Изъяв у постового кассету и оставив обещанную расписку, Егоров отправился на Лубянку. В восемь вечера в управление возвратился Вадим Чигорин. Но новости, которые он привез, оказались тоже неутешительными. Проходившая в Экспоцентре выставка оптико-электронной и измерительной аппаратуры завершила свою работу. При этом Гость – Сайбель на выставке больше так и не появился.
37. Крылатское, Москва
22 мая – пятница 19.10
День прошел без сообщений о каких-либо серьезных ЧП. Зато вечером все телевизионные каналы объявили о смерти заместителя главы российского Минатома Бориса Малашенко, скоропостижно скончавшегося накануне вечером от кровоизлияния в мозг. Шах узнал о смерти Малашенко из вечернего выпуска новостей канала НТВ. Выслушав до конца девушку-диктора, скорбным голосом объявившую телезрителям эту трагическую весть, он взял в руки мобильный телефон и набрал номер Полунина.
– Лев Яковлевич, – произнес он по-английски, услышав ответ собеседника. – Вы уже знаете сегодняшнюю новость? По-моему, нам самое время поговорить.
– Хорошо, – после продолжительной паузы выдавил из себя второй заместитель министра. – Через час у моего дома. Это...
Шах улыбнулся. После встречи в гольф-клубе он проследил за машиной Полунина и выяснил его адрес.
– Спасибо. Я знаю, где Вы живете.
– Тогда... – в замешательстве пробормотал чиновник. – Подъезжайте. Я к Вам спущусь.
В своей квартире Полунин дрожащей рукой положил на стол мобильный телефон и, взяв стоящую рядом распечатанную бутылку «Джонни Уокера – голубая метка», налил себе уже второй за вечер стакан.
Ему хотелось выпить еще с утра, когда министр, собрав всех сотрудников аппарата на экстренное совещание, объявил им о внезапной смерти своего заместителя Бориса Малашенко. Это известие стало для Полунина настоящим шоком. Все совещание он просидел с бледным, как мел, лицом и вытаращенными от ужаса глазами, чем обратил на себя внимание министра.