Разрешенная фантастика – 1
Шрифт:
Снег почти везде стаял, и кое-где стояли лужи грязно-серой воды. В них отражались быстро несущиеся облака. Было почти тепло – апрельское солнце старалось вовсю. Да и пахло уже по-весеннему: зима явно осталась позади…
Сойдя с тропинки, мужчина потыкал почву носком ботинка. Покачал головой: нет, здесь слишком сыро.
Вызвав прилив удивления у медленно прогуливающейся сквозь рощицу пожилой четы, он прямо по грязи и прошлогодней жёлто-бурой траве двинулся к вершине небольшого холма. Взобравшись, отдышался, и принялся
Здесь стояла одинокая скамейка. Вернее, её чугунный скелет, с разломанными, вероятней всего борзыми подростками, и сейчас полусгнившими, деревянными брусьями, лежащими здесь же. Зато почва оказалась почти просохшей. И песчаной. Годится.
Убедившись, что никого он не интересует, человек достал из-под пальто сапёрную лопатку. Он не скрывался, и не торопился: если что – он копает червей. Для рыбалки.
Николай Петрович Герасимов, больше известный среди друзей, как просто Петрович, свирепо почесал мизинцем в левом ухе. Опустив палец к фонарю, с подозрением осмотрел его.
К сожалению, ничего стоящего из уха извлечь не удалось: ни алмазов, ни золота. Странно, правда?
Ничего-ничего – главное, что уши пока слышат. А глаза – видят. И ноги… Ну – почти ходят. Поэтому и работа есть.
Им-то с бабкой много не надо. Получил пенсию – и скрипи потихоньку… Однако Алёна умудрилась родить аж четверых, и сейчас больше сидит дома – то на больничном по уходу, то болеет сама. Работник из неё аховый, поэтому и зарплата соответственная. Хорошо хоть с должности библиотекаря в сельском филиале не гонят, но… Понятное дело, им с мужем не хватает. Вот и приходится на старости лет подрабатывать.
Бабка вяжет пинетки да носки из настоящей козьей шерсти, благо коз у них три. Да ещё козёл. Вечно щурящий хитрые глазёнки в обрамлении розовых век: вредный, сволочь.
И вонючий.
Впрочем, бабка уверяет, что весь – в хозяина!
Петрович в сердцах сплюнул, вспомнив тёмный хлев и матерущий запах…
Прялку бабке он наладил сам – даром, что ли, слесарь-наладчик! Вот старым дедовским способом она и прядёт нить, да сращивает с синтетической основой – и прочно, и полезно. Для бюджета.
Ну, а разве ж это дело – прясть веретеном?
Так что дражайшая (или, как он теперь чаще называет её – «дрожащая») половина посвящает три дня в неделю прялке, три – вязке. А в воскресенье лично едет на маршрутном «пазике» в райцентр – продавать.
Гриша хоть и получает крохи на своём Комбинате, бросать не хочет. Хоть какой-никакой, а стаж! А вот если ты работал во всяких ОАО, СП, КРН, и прочей хрени, которая распалась, или вообще скрылась туда же, куда прошлогодний снег – попробуй-ка, докажи…
Что у тебя есть трудовой стаж.
Медленно двигаясь вдоль рельса, Петрович привычно чуть покачивал лучом туда-сюда.
А если честно сказать – здесь, в продуваемых и тёмных тоннелях пригородных веток метро, как и там, где они выходят на поверхность, и «обходить»-то особенно нечего – но формальности, утверждённые кем-то десятки лет назад, пока соблюдаются.
Так что халтурку он себе нашёл ту ещё. Если бы ещё не с двух ночи до пяти – было бы вообще отлично!
А если бы ещё зарплата побольше… Как бы не так – тогда понабежало бы молодых да ретивых. А так – или старички, или, вон, чёртовы гастробайтеры. Эти-то на всё согласны…
Петрович сплюнул в сердцах.
Ох, не понимает он нынешнего «темпа жизни», со всеми этими «электронными задрючками» и «лавиной информации»… А в телевизоре? Одна срамота! От голозадых, всех – словно на «одну задницу» девок, и безвкусных немелодичных шлягеров уже подташнивает.
В одном месте он видывал этот «темп жизни»!.. Старуха-то прикалывает, что он «тормозит»! Ну и ладно.
Им с бабкой не к темпу жизни приспосабливаться надо, а грязевые ванны принимать – чтобы, значит, к земле поближе… Привыкать как бы.
Вот уже и выходное отверстие видно. Сейчас бетон под ногами кончится, и пойдёт отсыпка из гравия. Пока ничего крамольного он не обнаружил. Значит, пора поворачивать – вот, сейчас, он только до среза тоннеля дойдёт и повернёт.
Мелким шагом он преодолел оставшиеся метры.
Привычно постояв на свежем воздухе минут пять, вздохнул.
Двинулся во второй тоннель, к этому вечному запаху опилок-машинного-масла-резины… Эх, а было время – он здесь, на свежем воздухе, и курил. Вот чёртовы лёгкие… Вот… Вот чёрт!
Странно. В прошлый обход на этом участке всё было в порядке…
Что ещё за новости?!
Он подошёл поближе, и посветил фонарём.
О…ренеть! Это что ж такое?! Откуда в боковой стенке тоннеля самая настоящая дыра?! Ведь это железобетон! Он-то точно знает – по СНиП (ну, по Нормам Строительным!) толщина этого самого бетона никак не меньше доброго метра! И откуда в нём дырка?!
Петрович, кряхтя, подстелил рукавицы, и присел перед отверстием на колени.
Надо же! Сделано – словно сверлом. Или буром. Очень ровные, нисколько не раскрошившиеся края. И отверстие – идеально круглое! Словно его действительно высверлили колонковым долотом – уж в этом-то он поднаторел! С геологоразведкой был аж на Урале!
Ну, нефти или газа их экспедиция всё же не нашла. Да и ничего тогда они не нашли.
Поэтому он и плюнул на романтику геологии (Ну как же: «под крылом самолёта о чём-то поёт зелёное море тайги»… и т.д.), и пошёл в слесаря. А потом – и женился.