Разрисованная мама
Шрифт:
— А почему она сама тебя не подстрижет?
— Да ты что?! Знаешь, как у нее руки трясутся? Могу себе представить, что получится: тут густо, здесь пусто, а ушей вообще нет. Отстрижет под корень, и все дела.
— Хочешь, я как-нибудь подстригу тебя? — предложила я. — У меня это здорово получается, честно.
Приподняв прядь волос с его лба, я профессиональным жестом защелкала воображаемыми ножницами.
— Играешь в парикмахера? — поинтересовался Майкл, входя в кабинет. — Между прочим, Мег — стилист по прическам.
— Правда? — коротко бросила я, будто
Можно было не надеяться, что она как-нибудь возьмет меня в свой салон и покажет, что и как. Даже Майкл предполагал, что с Мег могут возникнуть проблемы. Я уже почти не сомневалась, что она меня возненавидит.
Дорога домой показалась мне страшно долгой. Оливер сидел впереди, рядом с Майклом, и они болтали без умолку. Оказалось, оба были компьютерными фанатами, поэтому без устали обсуждали интернетовские проблемы и всякие компьютерные системы и игрушки. В конце концов мне это так надоело, что я откинула голову на спинку и притворилась, что задремала.
— Долфин спит, — спустя какое-то время заметил Оливер.
— Да? Возможно, — отозвался Майкл.
— Здорово, что нам удалось отыскать вас. Это я придумал, — похвастался Оливер.
— Я знаю. Очень хорошая мысль, Оливер.
— Вы рады, правда?
— Конечно, рад. Очень. Хотя, знаешь, к этой мысли трудно так сразу привыкнуть. После того как Мэриголд сбежала, я только и делал, что искал ее. Так прошел год, и я наконец понял, что должен начать новую жизнь, иначе просто сойду с ума. Потом я встретил Мег, мы поженились, и родились наши девочки. А теперь вот оказывается, что у меня не две дочки, а целых три.
— Долфин — совершенно особенная девочка, — сказал Оливер. — Вы ее полюбите. Как я.
Я вдруг почувствовала, как у меня защекотало в носу. Наверное, я ошиблась, подумала я. Может быть, у Оливера я на первом месте…
Когда мы подъехали к городу, пришлось открыть глаза, потому что Оливер принялся объяснять Майклу, как проехать к его дому. Мне вдруг захотелось, чтобы он никуда не уходил. Ведь тогда я останусь наедине с Майклом. Мне вдруг стало страшно.
— Ну, пока, — бросил Оливер, выбираясь из машины. — Рад был познакомиться, Майкл. Может быть, вы меня тоже научите плавать, а?
— С радостью, сынок.
— С тобой все в порядке, Долфин? Ты уверена?
— Уверена, — пробормотала я. Хотя, сказать по правде, я теперь уже ни в чем не была уверена.
— Ну я побежал, а то мама наверняка не поверила ни одному моему слову. Ладно, Долфин, увидимся в школе.
Он все еще продолжал таращиться на меня через окно. Потом, словно спохватившись, вдруг дико замахал руками, хотя машина еще не отъехала. Я пошевелила пальцами в ответ, и Майкл нажал на газ.
— Так, сначала поедем в больницу. Ты хотя бы представляешь, где она находится? — спросил он меня.
Я даже обрадовалась, что не придется ломать голову над тем, о чем с ним говорить.
— Да обычная больница… ну что, вы не знаете — для психов.
— Вообще-то не знаю, но, думаю, и тебе не стоит так говорить.
— А там что, всех держат в этих балахонах с
— В смирительных рубашках, ты хочешь сказать? Думаю, нет. Скорее всего, в самых обычных больничных халатах.
— Ага, и все они там бормочут себе под нос, плюются и все такое!
— Н-нет, не думаю. Но если ты боишься, можешь подождать меня в машине. Тебе вовсе не обязательно идти со мной. Возможно, туда вообще не пускают детей.
— Нет, лучше пойду. Я хочу увидеть Мэриголд, — заявила я, хотя сильно сомневалась, что Мэриголд захочет увидеть меня.
Прошло немало времени, прежде чем нам удалось отыскать больницу Теннисон, а когда мы наконец добрались до нее, то дежурившая в холле сестра, увидев меня, недовольно нахмурилась.
— Не уверена, что могу пропустить девочку, — проворчала она. — У нас правило — к больным пускают только с четырнадцати лет. Ну, исключая, конечно, особые случаи.
— Это как раз и есть особый случай, — перебил ее Майкл. — Видите ли, сегодня утром мать Долфин забрали в больницу, поэтому она очень беспокоится. И хочет увидеть ее, — добавил он.
— Ага, стало быть, речь идет о Мэриголд, правильно? Это та леди с… — Жестом она попробовала изобразить на себе татуировки. И с улыбкой посмотрела на Майкла. — А вы, случайно, не тот Микки, о котором она твердит все время?
— К сожалению, не тот, — покачал он головой.
Я покосилась на него. Возможно, и ему тоскливо всю жизнь оставаться на вторых ролях?
— Тогда кто вы? — спросила сестра.
— Он — мой папа, — вмешалась я.
Поколебавшись немного, сестра все-таки сказала нам, что Мэриголд лежит в палате в конце коридора.
— Она еще слаба — уж очень долго пришлось провозиться, чтобы смыть с нее всю эту краску. И слегка на взводе.
— На взводе? — переспросил Майкл.
— Она хочет сказать, под градусом, — пояснила я.
— Нет, нет, что вы. На взводе — это значит очень возбуждена и не совсем хорошо ориентируется в происходящем. Но это не страшно — ей прописали соли лития, так что она быстро придет в норму.
— Она не любит принимать лекарства, — вмешалась я.
— Да, мы уже в курсе. Пришлось выдержать самый настоящий бой, — кивнула сестра. — Но если она станет принимать его регулярно, то скоро привыкнет к побочным эффектам, и ей сразу станет лучше. Вы бы удивились, если бы узнали, сколько людей, страдающих маниакально-депрессивным психозом, благодаря солям лития могут вести нормальную жизнь.
— Моя мама никогда не была похожа на нормальных людей, — объявила я и пошла искать ее палату.
Большая часть кроватей пустовала. Я заглянула в открытую дверь — за ней была большая комната, в центре которой сбились в кружок какие-то люди. Кто-то громко разговаривал, кое у кого по щекам текли слезы. Мэриголд среди них не было. Похоже, ее вообще не было в комнате. Где же она? В дальнем углу было что-то вроде ниши, вход в нее закрывала плотно задернутая штора. Подойдя к ней, я приложила глаз к узкой щели между портьерами. И вдруг мне показалось, что там, в глубине, вспыхнул язычок пламени.