Разрушай и подчиняй
Шрифт:
Прошло минут пять, пока я превратила его грязную плоть в розовую чистоту.
Скрутив ткань в миске, я отжала ее и стала обмывать левую ногу, внимательно изучая тату.
Артур прокашлялся.
— Ты задала мне порядочное количество вопросов. Теперь моя очередь. Как тебя зовут?
Мои руки замерли на его коленной чашечке.
Имя?
Я закрыла глаза, пытаясь что-то отыскать внутри. Мигрень нарастала, толкая меня назад, захлопывая дверь перед моим лицом.
Возвращаясь к его омыванию, я прошептала.
— Я не знаю.
—
Я пожала плечами.
— Я не помню ничего кроме того, как очнулась в фургоне, прежде чем ты развязал мне глаза.
— Ничего? — его голос выражал частично удивление, частично недоверие. — Я думал, ты придумала эту чушь.
Я покачала головой, в очередной раз промывая ткань. Теперь вода была серой с багровыми пятнами.
— Хотелось бы, чтобы так и было. Тогда, возможно, у меня были бы ответы, которые мне нужны, и я могла бы понять, что я до сих пор здесь делаю.
Килл стиснул челюсти,
— Считай, мне стоит поблагодарить твою хреновую память за то, что я остался жив.
Перейдя к другой части его тела, я пробежалась тканью по правой ноге, не отрывая глаз от его татуировки. Она выглядела давнишней. Немного поблекшие цвета, но линии были четкими и хорошо прорисованными.
— Что она означает?
Он глубоко вдохнул, сразу переходя в оборону.
— А что означает твоя?
Я присела на корточки.
— Я только что сказала, я ничего не помню.
— Ладно, стоимость знаний о моей татуировке — рассказ о твоей. И, похоже, такую цену ты заплатить не сможешь.
— Ты что, защищаешь свой рисунок?
— А ты нет?
Мы закипали.
Моя грудь поднималась и опускалась под футболкой. Мышцы Артура выделялись, в то время пока кровь сияла вокруг его ран.
Наконец, я опустила голову, продолжив мытье.
— Отлично.
— У тебя акцент. Ты помнишь, как жила за границей? — он выведывал, рассеивая враждебность между нами. Было странно думать о том, что всего час назад мы грозились убить друг друга. Сейчас он был преимущественно голый, и позволил мне вымыть его. В некоторой степени, хоть он и будет отрицать это, он доверял мне. И в такой же степени, я не могу отрицать или объяснить это, я доверяла ему.
— Нет, — пробормотала я, отмывая остатки грязи с его груди, затем сполоснула ткань и зависла над его лицом. — Ты мне позволишь?
Он напрягся, потом медленно кивнул.
С бесконечно заботливой нежностью, я прижала ткань к его щеке, отчищая от грязи, крови и следов боя. Теперь, когда грязь была удалена, стали видны мелкие царапины. Его щека была немного рассечена от удара кулаком, а также был небольшой заживающий разрыв за ухом. Помимо колотой раны на плече, он выглядел на удивление невредимым.
Я прикусила губу и сконцентрировалась, когда осторожно вытирала под глазами и на лбу. Его длинные волосы испачкали плитку и полотенце под ними.
— Мне нужно как-то называть тебя, — пробормотал он, когда я так деликатно
Я посмотрела вверх, попадая в ловушку его зеленых глаз.
— Дай мне что-то. Как ты хочешь, чтобы я тебя называл.
Лютик.
Я сразу отмела эту идею. Это было ценно для нас с отцом. Если я не смогу вспомнить его, то это единственное, что у меня осталось. Я не хотела мужчину, который казался заботливым и нормальным в одну минуту, и деспотичным чудовищем в следующую.
Я покачала головой.
— У меня нет предположений. Выбери сам.
Он ухмыльнулся.
— У меня не очень хорошее воображение.
Я отвела взгляд, опустила испачканную тряпку в воду и потянулась за другим полотенцем. Артур внезапно переместился, схватив меня за талию, и потянул на себя.
Он поморщился, когда мое тело распласталось на нем, грудь к груди, бедра к бедрам. Его мышцы затвердели, его кожа была горячей подо мной.
Я заерзала.
Он лишь прижал меня крепче.
— Ты понимаешь, что каждое твое движение меня распаляет. Видеть проблески твоего тела, места, которые должны быть скрыты. — Он обхватил мой затылок, притягивая ближе. — Ты не носишь нижнего белья под моей футболкой. У меня сотрясение и кровопотеря, но это не мешает мне думать о вещах, о которых я думать не должен.
Погодите, его футболка?
Я прекратила двигаться.
— Ты обвиняешь меня в том, что я доставляю тебе дискомфорт? Ты заставил меня раздеться. Помнишь?
Он холодно улыбнулся.
— Я не сказал ничего о дискомфорте. — Его лицо помрачнело. — Стоять передо мной голой — это одно, дразнить меня, пока заботишься обо мне — совершенно другое.
Мои легкие сжались.
Его ладони обхватили мои бедра, настойчиво прижимая к себе.
Я ахнула от твердости его эрекции, вдавливающейся в мой живот.
— Кажется, мое тело довольно быстро компенсировало потерю крови. — Я не могла говорить. — Это и был твой план? Убедить меня, что ты заботишься обо мне, чтобы я тебя отпустил? Из чувства этого, как его... порядочности? — Он обхватил мой подбородок, его глаза впились в мои. — Потому что если это твой план, Забывчивая Девушка, тогда ты совершенно меня не знаешь, — его голос понизился до смертельного шепота. — Я не знаю слово «порядочность». Жизнь выбила из меня это унылое слово, как и знания о прощении, доброте, а также, что правильно или неправильно.
Я вздрогнула от обещания в его тоне — оно сочилось неконтролируемыми чувствами... правдой.
Что бы ни случилось с ним в прошлом, это травмировало его так же, как меня ожоги.
— У меня не было плана, — прошептала я.
Он уперся в меня, врезавшись твердостью своего члена в мой клитор.
— Ты победила, не так ли, Забывчивая? Я почти голый, в импровизированной кровати из полотенец. Разве не этого ты хотела?
У меня перехватило дыхание.
— В моих намерениях не было спать с тобой.