Разрушение Дрездена. Самая крупномасштабная бомбардировка Второй мировой войны. 1944-1945

Ирвинг Дэвид

Перед картой, на ступеньках, как в амфитеатре, сидели в несколько рядов операторы наведения, которые отдавали приказы ночным истребителям по мере развития сражения».

И вот судьба вмешалась в решение участи Дрездена. В то самое утро 13 февраля 1945 года германское Верховное командование выпустило новую директиву для люфтваффе, определяющую приоритеты в использовании авиационного бензина. «Наивысшим приоритетом являются соединения скоростных бомбардировщиков в районе линии фронта днем и операции самолетов, действующих с бреющего полета по тем же целям ночью. Учитывая падение производства на нефтеочистительных заводах, операции истребительной авиации ПВО отменяются». Для эскадрилий истребителей не хватало топлива.

Ночью 13 февраля 1943 года дилемма, с которой столкнулись офицеры наведения в «оперном театре боевых действий» в Деберице, была очевидна. Во-первых, имевшаяся у них информация была весьма скудной; даже их обычные пункты перехвата сигналов с радаров противника, которые засекали настройку и проверку радиолокационных установок и радиосвязи по утрам перед полномасштабными атаками,

были теперь заглушены «завесами», опускавшимися в районе восточного побережья Британских островов и вдоль Западного фронта. Цепь пунктов раннего оповещения немцев вдоль побережья Ла-Манша уже давно попала в руки союзников; данные о низколетящих вражеских бомбардировщиках, приближающихся из-за позиций союзников, поступят к ним только в тот момент, когда самолеты окажутся в радиусе действия системы радарных установок в самом рейхе. А затем, когда угроза материализуется в промозглый вечер 13 февраля 1945 года, лишь 244 бомбардировщика покажутся из-за «завесы» на радарах. Проблема, стоявшая перед операторами, выражалась не только вопросом: «Куда направляются эти бомбардировщики?» – но и таким, как: «Что собирается делать главком ВВС маршал Харрис с 750 другими задействованными бомбардировщиками сегодня ночью?» По мере того как строй бомбардировщиков «ланкастер» все больше и больше углублялся в Южную и Центральную Германию и вскоре к ним присоединились еще 300 «галифаксов», направленных в Белен, угроза стала для операторов более понятной. Но приказ на вылет для эскадрилей в Центральной Германии был отдан только после того, как стало понятно, что третий, меньший строй красных стрел на экране из матового стекла перед ними вовсе не обычный беспокоящий рейд на Берлин, а массированная атака либо на Лейпциг и Хемниц, либо вместе с ними и на Дрезден, большим единым потоком бомбардировщиков. В этот момент операторы решили, что прямая угроза нависла над одним из саксонских городов, но мало у кого возникли серьезные сомнения о возможности атаки Дрездена. В первом тревожном донесении из Дрездена сообщалось о том, что тысяча парашютистов высадились к западу от города. Примерно в 21.55 в Дрезден-Клоцше поступил приказ поднять в воздух базирующуюся там эскадрилью ночных истребителей V/NJG.5. Но к тому времени было слишком поздно, маркировка целей уже начиналась. Один из пилотов ночных истребителей Ме– 110, базировавшихся в Клоцше, 25-летний унтер-офицер, который добровольно пошел в ПВО рейха, описывал 13 февраля в своем дневнике как «самый печальный день» в его карьере пилота ночного истребителя. В полдень он проверил и испытал свой самолет. Радиолокационный прицел SN-2 был в идеальном порядке. «Вечером мы были подняты по тревоге, впервые за день. Естественно, это касалось только авиаэкипажей. Приказ на вылет поступил слишком поздно…» Пилоты подняли самолеты в воздух в 21.55, в то самое время, когда самолеты-маркировщики «москито» находились на высоте 6 тысяч футов, пытаясь уловить лучи прибором «Лоран». Двухмоторным ночным истребителям «мессершмит» понадобилось полчаса для того, чтобы достичь высоты, необходимой для атаки, кружа вокруг своего аэродрома в 8 километрах от Дрездена. Расчеты легких зенитных орудий на аэродроме все больше нервничали по мере того, как гул приближающейся армады бомбардировщиков эхом отдавался из-за горизонта; когда один из прожекторов поймал лучом самолет, идущий на довольно малой высоте, все легкие орудия открыли по нему огонь. Самолет рухнул, объятый пламенем. Это был единственный успех расчетов зенитных орудий в течение ночи: одним из трех членов экипажа Ме-110 был молодой летчик в звании унтер-офицера. Так плохо подготовленная столица Саксонии проявила себя в защите от атаки. Во всей Германии лишь 27 ночных истребителей поднялись в воздух, чтобы отразить самый мощный в истории авианалет.

Три «ланкастера» из двух эскадрилей «следопытов» были оборудованы как самолеты спецсвязи; их задачей было передавать указания от головного бомбардировщика по азбуке Морзе другим бомбардировщикам соединения, если установленный на бомбардировщиках радиопередатчик выйдет из строя или возникнут помехи. Иногда один из радистов бомбардировщика случайно переключался на свой УКВ-передатчик, создавая помехи связи между головным и остальными бомбардировщиками. В других случаях их создавали немцы. Самолеты спецсвязи также задействовались в качестве средства связи между головным бомбардировщиком и авиабазой группы в Англии. Обмен данными по уточненным прогнозам погоды и направлениям ветра происходил между головным бомбардировщиком и базой. В таких операциях от головного бомбардировщика требовалось моментально оценить возможность успеха рейда и передать свои соображения в Англию, даже если он все еще находился над целью.

В налете на Дрезден все три «ланкастера» связи были выделены 97-й эскадрильей. В первом самолете связи, который пилотировал лейтенант ВВС, был установлен специальный проволочный самописец, чтобы производить постоянную запись развития атаки. Запись будет представлена на экстренное рассмотрение для оценки, необходимой для авианалетов на Дрезден в последующие дни. Командование бомбардировочной авиации Королевских ВВС все еще стремилось учиться на ошибках и расширять арсенал своих методов и своей техники.

Когда головной бомбардировщик «москито» приближался к району цели, он включил один из двух своих УКВ-передатчиков; в первый раз было нарушено радиомолчание над Германией. «Штурман наведения лидеру маркировщиков. Как слышите? Прием». Лидер маркировщиков ответил, что слышит головной бомбардировщик хорошо «на уровне громкости сигнала 5». Аналогичный запрос первого самолета связи показал, что слышимость между первым самолетом связи и головным бомбардировщиком «громкая и отчетливая». Указания

в ходе всей операции будут даваться открытым текстом; шифр используют только для основных приказов, таких как «возвращаемся» или «отмена задачи». От головного бомбардировщика не требовалось никаких подтверждений, за исключением приказа «уходим». Над районом цели все еще наблюдалась облачность; головной бомбардировщик снова вызвал лидера маркировщиков: «Вы все еще выше облаков?» – «Пока выше», – ответил тот. Он тоже только что опустился на высоту 5 тысяч метров менее чем за 5 минут; штурман головного бомбардировщика чувствовал себя не лучшим образом из-за резкой боли в ушах во время снижения. Командир головного бомбардировщика после некоторой паузы спросил лидера маркировщиков, видит ли тот первые зеленые огни, сброшенные 83-й эскадрильей. «Да, да, я их вижу. Облачность не очень плотная». – «Не очень», – подтвердил головной бомбардировщик. Настало время приступить к обозначению целей. Теперь огни горели над городом ослепительно ярко; город выглядел мирным и безмятежным. Лидер маркировщиков на «москито» тщательно осмотрел цель: к своему удивлению, он не увидел ни одного прожектора, ни одной вспышки огня зениток. Он осторожно облетел город, определяясь с местоположением своего самолета.

«Когда я пролетал над городом, мне было ясно, что там много деревянно-кирпичных зданий; это напомнило мне Шропшир, Херефорд и Ладлоу. Они, казалось, склонялись над рекой, через которую были перекинуты несколько довольно грациозно изогнутых мостов; здания являли собой выдающиеся образцы городской архитектуры».

На сортировочных станциях Дрезден-Фридрихштад– та он увидел единственный паровозик, натуженно пыхтя увозивший несколько товарных вагонов. Возле большого здания, в котором он узнал Центральный вокзал – во второй половине дня перед рейдом он изучал в Вудхолл-Спа мозаичный аэрофотоснимок Дрездена – появился еще один столб дыма – трудяга паровоз увозил пассажирский поезд с белыми вагонами на открытое пространство.

Наступило время начать первый заход на обозначаемую цель. Он был на расстоянии 6 тысяч метров. Теперь он начал круто пикировать, внимательно следя за высотомером: бомбы-указатели были настроены так, чтобы взорваться под действием изменения атмосферного давления на высоте 200 метров. Если сбросить их с высоты ниже этой, то они либо подожгут маленький деревянный самолет, либо не будут падать необходимым каскадом.

Он проследил за линиями железной дороги, уходящими от Центрального вокзала по дуге справа к реке. Налево от железнодорожных мостов находился объект его маркировки; теперь он был готов начать заход и послал вызов: «Лидер маркировщиков: пошел!», чтобы предупредить других маркировщиков, которые в противном случае начали бы заходы на обозначение цели. С 6 тысяч метров «москито» пикировали до высоты менее 300 метров, открывая створки бомболюков, оказавшись прямо над точкой цели. Первый ампульный патрон с огневой смесью загорелся, когда камера указывала на больницу в Дрезден-Фридрихштадте, самый крупный больничный комплекс в Центральной Германии. В объектив камеры попал момент, когда 500-килограммовая бомба – указатель цели выбрасывалась из бомбового отсека, силуэт ребристой канистры угрожающе замаячил над крышей небольшого прямоугольного здания на территории больницы.

Лидер маркировщиков быстро выровнял машину, сохраняя большую скорость, хотя он все еще не знал, есть ли там внизу зенитки, в то время как не только Дрезден, но и его самолет был ярко освещен. Вспышка фотокамеры сработала во второй раз: бомбы выделялась темным пятном над залитым светом стадионом. Один из пилотов «москито», которого не предупредили о новшестве с использованием фотокамеры, невольно крикнул своему штурману: «О боже, лидер маркировщиков подбит». Но в этот момент первая цепочка красных осветительных бомб вспыхнула ослепительным светом.

«Москито» пролетел над стадионом и устремился к реке. Его фотокамера все еще выдавала регулярные вспышки с интервалом в одну секунду. Третья вспышка совпала с нахождением самолета над железнодорожным подъездным путем; там разгружался санитарный поезд с Восточного фронта. Теперь это оказалось навечно запечатлено на фотопленке до того, как появились бомбардировщики, чтобы разбомбить подъездные пути, обозначенные на карте. С четвертой вспышкой лидер маркировщиков пересекал реку Эльбу; ватные клубы пара поднимались вверх из трубы единственного паровозика, пыхтя двигавшегося по железной дороге, пролегавшей за садами Японского дворца. Второй «маркировщик, пошел!». Следующий маркировщик «москито» летал над железнодорожной линией, готовый учесть промах при сбросе красных светящих бомб – указателей цели лидером маркировщиков.

В то же время головной бомбардировщик сверил по карте целей района местоположение трех дрезденских стадионов, в том числе того, который был маркирован, и мрачно объявил: «Вы обозначили не ту цель». На мгновение из УКВ-приемника слышалось лишь напряженное дыхание. Затем последовал облегченный вздох: «Нет, все в порядке, продолжайте». Головному бомбардировщику были ясно видны красные маркировочные огни, горящие в кроваво-красном бассейне неподалеку от стадиона. «Алло, лидер, – позвал он, – указатель находится примерно в 100 метрах от обозначаемой цели». Этот первоначальный маркировочный выстрел был чрезвычайно точным. Когда вспоминаешь, что в первую ночь битвы за Гамбург в 1943 году маркировщики официальной группы «следопытов» были приблизительно на расстоянии от 1 до 11 километров от точки цели, используя при этом технику визуального обнаружения, можно увидеть фундаментальную разницу между уровнем техники, достигнутым двумя бомбовыми группами. «Штурман наведения лидеру маркировщиков: хороший выстрел!» – «Теперь отходим; отходим». – «Лидер маркировщиков всем маркерам: отходим, отходим». – «Пятый маркировщик лидеру: понял». – «Второй маркировщик лидеру: есть отход!».