Разрушенная невеста
Шрифт:
– - Немало дивлюсь я тому, как это ты решилась покинуть моего дядю и ехать в ссылку с Долгоруковыми?
– - спросил у жены Левушка, и в его словах слышалось неудовольствие.
– - Ты сердишься на меня, Левушка?
– - Не сержусь, а удивляюсь.
– - Ни сердиться, ни удивляться ты, мой милый, не будешь, если узнаешь, почему я сделала это. Правда, я поехала сюда добровольно, но в действительности меня увез...
– - Увез, говоришь ты?
– - вскрикнул Левушка, и в его голосе послышалась нотка ревности.
– -
– - Полно, Левушка, что ты!.. Какой там князь Иван, раз он женат на любимой и любящей его Наталье Борисовне! Отец увез меня из усадьбы твоего дяди, -- тихо проговорила мужу молодая женщина.
– - Отец?
– - с удивлением воскликнул Храпунов.
– - Какой отец? Чей?
– - Как чей? Да конечно мой!..
– - Твой отец?.. Маруся, ты смеешься? Разве у тебя есть отец? Кто же он?
– - Да сам князь Алексей Григорьевич Долгоруков.
– - Князь Алексей Григорьевич -- твой отец?
– - Удивлению Левушки Храпунова не было границ; слова жены просто его поразили.
– - Маруся... Что же это? Что ты говоришь?
– - Правду, милый, говорю.
– - Я не понимаю... все это будто во сне... Князь Долгоруков -- твой отец.
– - Я все расскажу тебе, ты все узнаешь, только потерпи. Но вот мы и приехали. Есть ли у тебя пропуск в острог? Ведь без него не пропустят.
– - Есть, вот он.
Ворота острога были заперты. Маруся постучала. Солдат отпер калитку и, увидев с Марусей незнакомого человека, вызвал пристава Шмыгина. Последний скоро явился и потребовал предъявления пропуска. Левушка предъявил его. Он был выдан от тобольского воеводы на имя "офицера Левонтия Храпунова", которому дозволялось "по своей надобности" пробыть у ссыльных Долгоруковых в остроге не более десяти дней. Все было в порядке, и пристав разрешил кибитке въехать в острог.
Во время приезда Храпунова ни Алексея Григорьевича, ни сына его Ивана не было дома; они были в гостях у одного зажиточного березовского жителя, и к изумлению при виде хорошо известного им Храпунова не было конца. Особенно обрадовался ему князь Иван; он бросился обнимать и целовать товарища, говоря:
– - Левушка, голубчик, ты ли? Вот не ожидал. Ты к нам просто как с неба свалился! Ну, уважил!.. Хорошо, что приехал, а то Маруся по тебе сохнуть стала. Ох, злодей, увезешь ее ты от нас, увезешь!
– - Увезу, князь Иван Алексеевич, увезу.
– - Дозволь, господин офицер, и мне называть тебя Левушкой, -- крепко пожимая руку Храпунова, проговорил князь Алексей Григорьевич и шепнул ему: -- Ведь я тебе не чужой.
Храпунов ответил на это молчаливым кивком головы и крепким рукопожатием, а потом, отвечая на вопросы князя Ивана, стал подробно рассказывать о происшествии, случившемся с ним, то есть о том, как его вскоре после свадьбы в кандалах увезли в Москву из усадьбы дяди; посадили в тюрьму, угрожали пыткой и как, наконец, по приказу императрицы
– - Левушка, родной, и все это ты вытерпел из-за меня, всю муку перенес за то только, что мы с тобою в дружбе состоим? Сердечный мой, чем же мне тебя отблагодарить за это?
– - с жаром проговорил Иван Долгоруков.
– - Дружбой своей, князь, ты отблагодарил меня.
– - Да ведь эта дружба и довела тебя до несчастья и тюрьмы, сердечный мой.
Долгоруковы приветливо приняли Левушку Храпунова и засыпали его вопросами о питерских и московских новостях, так что Левушка едва успевал отвечать им.
Время проходило незаметно, и десятидневный срок приближался. Левушка Храпунов стал собираться в дорогу; собиралась с ним и Маруся. Приуныли Долгоруковы: им жаль было расставаться не только с Марусей, но и с ее мужем.
За день до отъезда князь Алексей Григорьевич выслал всех из горницы и обратился к Левушке:
– - Как ни жаль мне расстаться с тобою, а все же надо. Я уже не говорю о том горе, какое причинит мне отъезд Маруси. Но я покорюсь. Об одном только я жалею, что нечем мне, Левушка, отблагодарить тебя, нечем приданое за дочкой дать. Ведь я всего, всего лишен.
– - О том, князь, не беспокойся: приданое мною получено. Его составляет тот ларец с драгоценностями, который отдал князь Иван Марусе. Он спрятан у марусиной бабушки, цыганки Марины.
– - Но в том ларце, сколько я помню, было немного драгоценностей.
– - С нас слишком достаточно. Счастье, князь, не в богатстве. Я полюбил Марусю, не зная, кто она, не справляясь, богата ли она или бедна.
– - Левушка, ты -- добрый, благородный человек. Я знаю, что Маруся с тобою будет счастлива, -- обнимая Храпунова, промолвил Алексей Григорьевич.
Расставание Маруси и ее мужа с Долгоруковым было самое родственное, нежное. При прощании с дочерью князь Алексей Григорьевич был сильно взволнован, на глазах у него видны были слезы. Он, не стесняясь присутствием своих семейных, несколько раз принимался обнимать и крестить Марусю, а она, заливаясь слезами, целовала его руки.
– - Князь Алексей Григорьевич, успокойтесь, может быть, мы и опять скоро с вами свидимся, -- заметя слезы старика Долгорукова, сказал Левушка.
– - Нет, нет. Мне уж больше не видаться с вами в этой жизни, -- дрогнувшим голосом промолвил князь Алексей.
Предчувствие не обмануло его: спустя года три после отъезда Маруси старый князь умер.
Так же горько плакала княгиня Наталья Борисовна, расставаясь со своей тайной родственницей Марусей.
Невесел был и князь Иван.
– - Прощай, Маруся, храни тебя Бог! Левушка, прости, с тобою мы едва ли свидимся. Увидишь моих недругов, скажи им, что я не помню зла и охотно прощаю их. Прощайте, мои милые, сердечные.
– - И молодой князь Иван попеременно обнимал и целовал Марусю и ее мужа.