Разрушенная

Тинтера Эми

— Отец был тихим человеком. Все слушали, когда он говорил, потому что он делал это не очень часто. — Она улыбнулась, хотя улыбка не коснулась ее глаз. — Мать была полной его противоположностью. Отец часто говорил, что ей нужна публика, поэтому она и вышла за него замуж. Он всегда был ее зрителем.

— Похоже, что твои родители прекрасно ладили.

Мэри склонила голову набок, плотно сжав губы.

— В некотором смысле, я думаю, так и было. Но моя мать… В ней была какая-то тьма. У нее были сильные перепады настроение.

То она счастлива, а спустя мгновение уже в ярости. Твой отец, кажется, лучше справляется со своими эмоциями, чем моя мать.

За ее словами последовало долгое молчание.

— Мне очень жаль, — наконец сказал он. — Что их больше нет.

— Спасибо, — сказала она без особого чувства, как будто уже тысячу раз давала такой ответ. Она молчала несколько секунд, глядя на него так, словно собиралась с духом, чтобы что-то спросить. — А почему ты хотел поговорить о руинцах?

— Простое любопытство. О них почти никто ничего не говорит.

— Твой отец ведет с ними войну.

— В Лере нет руинцев. Легко притвориться, что их не существует.

— Даже Оливии Флорес? — спросила она. — Твой отец заточил ее в тюрьму, разве нет?

— Не думаю, что она в Лере. А если и так, то она где-то далеко от замка.

— И ты не знаешь где она?

Он помотал головой.

— Ее недавно перевезли.

Губы Мэри изогнулись, она уставилась в стену у него за спиной.

— А ты не согласна? Ну с тем, что ее дружат в плену?

Она пристально посмотрела на него.

— Я этого не говорила.

В ее голосе было больше пылкости, чем он ожидал.

— Значит, согласна?

— Нет.

Он подождал, а потом рассмеялся, когда она ничего больше не предложила в ответ.

— Есть другие варианты?

— Он мог вообще не брать ее в плен.

Каз приподнял брови.

— Отец мало говорил о ней, но у меня сложилось впечатление, что она была не столько пленницей, сколько гостьей.

Мэри громко рассмеялась.

— Гостьей?!

— Ну… у меня сложилось такое впечатление. Что она помогает и лечит.

— Руинка? Помогает вам?! — Она запрокинула голову, как будто это было самое смешное, что она слышала в жизни. — После того, как вы убили ее мать и объявили войну ее народу!

— Да, когда ты вот так говоришь, я и сам понимаю нелепость этого.

— Иначе и быть не может, Каз.

В ее тоне прозвучала снисходительность, и он рассмеялся, несмотря на свое смущение.

— Возможно, я просто не думал об этом.

— Пожалуй. Оливия Флорес — пленница, а не гостья. — Ее веселье сразу же сошло на нет, их взгляды встретились. — Ты должен спросить о ней своего отца. Узнай всю правду.

— Узнаю. — Он вдруг смутился, что никогда раньше не спрашивал об Оливии. Сколько же ей было лет? Четырнадцать? Пятнадцать? Что именно его отец делал с ней?

После этого, похоже, говорить стало особенно не о чем, и они несколько долгих минут сидели

молча, пока он не решил, что, вероятно, пробыл здесь достаточно долго. Он встал и направился к двери.

— Мне пора идти. Увидимся завтра.

— Каз.

Он остановился, положив руку на дверную ручку, и сердце его бешено заколотилось. Неужели она передумала? Неужели она хочет, чтобы он остался? Он снова повернулся к ней.

Она встала, указывая на свое розовое платье.

— Я сама не могу его снять. Мне придется позвать служанок, чтобы они помогли мне расстегнуть его, и если ты хочешь, чтобы они думали, что мы с тобой… — Она замолчала, сложив руки перед собой.

— О, точно. — Он даже не подумал об этом.

Она повернулась, открывая невероятно длинный ряд крошечных пуговиц у платья на спине. Он подошел к ней и взялся за первую у шеи.

— Неужели необходимо такое количество пуговиц?

— Откуда мне знать. Твоя мать прислала платье и велела мне надеть его сегодня вечером.

— Ну разумеется. — Он перешел ко второй пуговице.

Мэри ухватилась за край юбки, ткань зашуршала при движении.

— Оно очень красивое. У твоей матери превосходный вкус.

— Предположу, что она сама тебе об этом заявила.

Она тихо рассмеялась, и Каз почувствовал, как ее тело поднимается и опускается под его пальцами.

— Так и было.

Он двигался вдоль ряда пуговиц, медленно освобождая каждую из них. Когда ткань раздвинулась, он начал обнажать обнаженную плоть ее спины, и ему было трудно не смотреть. Ее гладкая оливковая кожа практически светилась, и он почти испытывал искушение провести пальцами по ее спине.

Левое плечо платья соскользнуло вниз, и она быстро скрестила руки на груди, удерживая его на месте.

Пуговицы заканчивались ниже ее талии, и он сглотнул, расстегивая последние. Его ладони вспотели, а внутри его всего затрясло. Ему не слишком понравились эти ощущения.

— Спасибо, — тихо произнесла она, не поворачиваясь.

— Всегда пожалуйста. — Он заставил себя отвести взгляд от спины в расстегнутом платье. Прежде он никогда не думал о женщинах. Теперь же он подумал, что хотел бы видеть подобные виды каждый день.

Он направился к двери, по дороге схватив со стула камзол. Он не посмотрел на Мэри из страха, что его лицо выдаст его чувства.

— Спокойной ночи.

Глава 10

На следующее утро Эм обнаружила, что Арен ждет ее в холле, и жестом пригласила следовать за ней в гостиную. Он выглянул из-за угла, как будто ожидал увидеть там кого-то еще. Обнаружив, что кроме него никого, он вошел внутрь.

— Все… в порядке? — медленно проговорил он.

— В полном, а у тебя?

В ответ он пожал плечом.

— Я спросила вчера Каза про Оливию. Он не знает где она, но думаю, что убедила его спросить о ней короля.