Разрушитель Империи
Шрифт:
— Тебя и остальных проведёт старшая из девочек Нишапра, — пояснил Ибраил. — Там ты принимаешься за переоборудование «Некрасавицы» и смотри, чтобы к нашему выходу всё было готово.
— Я там не нужен, — твёрдо сказал Трол.
— Здесь ты не нужен, а там ты должен олицетворять успех нашей операции, — отозвался Ибраил.
На этом всё было решено. Ибраил не стал дожидаться следующего утра, а послал какого-то из деревенских мальчишек, которые почему-то всегда появляются там, где люди предпринимают что-нибудь необычное, сбегать к дому восточника, и уже через полчаса привёл за собой самого Нишапра, Мёду и незнакомую, высокую и очень красивую
Мёда посмотрела на Трола своими счастливыми, улыбающимися, уже немного выцветшими от возраста глазами, в которых плескалась мудрость хорошо прожившей свою жизнь женщины. Трола все дни, с момента, когда он впервые увидел её, мучил вопрос, а помнит ли она ту ночь, когда появилась в его спальне с решением стать его подругой? Тогда она была молодой, очень испуганной и готовилась умереть… Ответ на свой вопрос он даже не пытался угадать.
Конечно, Трол мог бы проникнуть в её воспоминания и выяснить, что из всего происшедшего тогда осталось у неё в памяти, но это было бы неуважением к Мёде. Всё-таки они были чужими людьми, им даже говорить было не о чем. Лишь теперь, вот в этот самый вечер, когда вокруг топтались, ужинали, укладывались спать бывшие её односельчане, она выглядела как-то иначе — менее отстранённой и чересчур спокойной, но что это в действительности значило?
Трол поскорее отвернулся от неё, но вышло только хуже. Оказалось, что за его плечом стоит та самая девушка и внимательно смотрит на мать. Трола она каким-то непонятным образом чувствовала, не глядя на него, почти пыталась контролировать, хотя, кроме неясных образов и смутных эмоций, вряд ли могла что-нибудь понять. Наконец она исподлобья посмотрела Тролу в глаза.
— Меня зовут Ринис, — сказала она.
— А меня Трол, — серьёзно ответил Трол и поклонился, как умел.
— Я знаю, — объявила девица. — Я проведу тебя и остальных… приболевших в ваш мир.
— Я знаю, — отозвался Трол, почему-то начиная сердиться. — Когда ты будешь готова?
Все работники, даже те, которые выглядели хуже остальных, собрались подозрительно быстро, уложив свои пожитки в мешки, забросив их за плечи и выстроившись гуськом, словно им снова предлагалось тянуть те самые лямки, которые катили Яйцо Несбывшегося.
— Я уже готова, — сказала Ринис, — можно отправляться… Только учти, слушаться меня.
Такая тяга к авторитарности что-то да значила, но Тролу не хотелось думать об этом. Он просто ждал, когда на него навалится обычная для прохождения в магическом коридоре боль, оглянулся и последний раз посмотрел на этот мир. Именно — последний. Он знал, что больше никогда сюда не вернётся.
Яйцо Несбывшегося стояло на дорожке, смутно отражая звёзды, одна его ось перекосилась, и поэтому янтарная скала стояла неровно, опираясь на песок. Другая была короче, утонула в янтарной поверхности так, что от неё остался стержень футов в семь, не больше. Но его ещё можно было использовать, только следовало внимательно следить, чтобы никто не коснулся Яйца.
Ремённые петли были разбросаны, их слегка засыпало песком. Из сухого простора веяло холодным, как бывает только в пустыне, ветром. Где-то около дома Нишапра светились костры, вероятно, готовили кормёжку для птиц. Река чувствовалась так отчётливо, словно Трол стоял на её берегу и смотрел на воду. Было тихо, лишь изредка люди переговаривались негромкими голосами.
Трол повернулся к Ринис. Она взяла его
В коридор они вошли молча, должно быть потому, что говорить было трудно. Девушка уже тяжело дышала, её ладошка, до этого прохладная и лёгкая, стала неуверенной и потной. Она работала, и настолько тяжело, что Тролу стало немного жалко её. А потом Трол вдруг потерял представление о том, кто он, куда движется и нужно ли двигаться, если вокруг всё так плохо и больно…
Очнулся он уже на траве, на склоне перед Дотимером. Ринис сидела перед ним на коленях, поглаживая его по лицу, будто он был её собственность. А он не мог даже рукой шевельнуть, чтобы отогнать её. Только лежал и разглядывал звёзды. Наконец Ринис сказала кому-то хриплым, изменившимся голосом:
— Поднимайте его и несите, но осторожно. — И дальше с угрозой: — Если что-нибудь пойдёт не так…
Мужчины, которые чувствовали себя куда лучше, чем даже Ринис, подняли Трола на руки и понесли к замку. Всё было спокойно, только теперь чувствовались звуки и запахи близкой деревни, и ещё — боль куда-то медленно уходила.
Перед воротами замка Трол решил, что пришёл в себя, и попытался идти сам. Ринис его не удерживала, но её крепкая хватка, которой она прижимала Трола за пояс к себе, говорила, что она отказывается отпустить его даже для того, чтобы он не выглядел таким деревянным оболтусом, которого приходится разворачивать перед каждой дверью.
Спал в эту ночь Трол отлично, в своём старом покое, накапливая силу, восстанавливая способность жить и даже, возможно, сражаться. А поутру его разбудил Корк. Он был деловит и горел желанием рассказать, как он тут всё организовал. Оказалось, пока Трола не было, он установил и заякорил за две огромные скалы совсем недурно устроенную лебёдку, громадную, чуть не в два человеческих роста высотой. Крутить её могло до полусотни людей, потому что она стояла в низинке, и выход из магического тоннеля, к которому предполагалось протянуть канат, оказался значительно выше. Ещё Корк говорил:
— Представляешь, Сибара предложила использовать для тягла лошадей. Но как ими управлять, если у нас такая тонкая работа — в любой момент, возможно, придётся застопорить ход этой вашей скалы…
— Сибара права, лошади сильнее, — лениво отозвался Трол. — А ты как моряк просто этого не понимаешь.
На том спор и закончился, потому что Трол снова уснул. Но уже вечером попытался тренироваться. Получалось у него не очень, к тому же на полянку за замком, где он работал, пришла Ринис. Трол решил было спросить её, почему она не ушла назад, в свой мир, но прерываться не хотелось, и он просто бился с тенью, выучивался ставить ноги, вспоминал движения рук и особенно — торса, потому что его брюшина, дважды раненная и оттого не очень сильная, почему-то не позволяла наносить некоторые удары на скручивании тела.