Разрушители. Дилогия
Шрифт:
– Мой талант – чтото вроде дара провидца. Я умею восстанавливать общую картину происходящего по мелочам. Ваш рассказ придал законченный вид многим моим, гм, наработкам. И я точно знаю, что вы не лгали мне.
Я пожал плечами. Да, не лгал. Так, чуток недоговаривал.
– Это надо осмыслить, да, осмыслить, – Лекор встал и поплелся к воротам, какимто чудом разминувшись с дверным косяком. Сторожа тыквы дружно поздоровались с предводителем общины и вернулись к игре в кости.
У меня появились собственные поводы для размышлений. Получалось так, что если я внезапно исчезну, Лекор будет волен пойти
Ну его к Ракшу, фанатика этого!
Той же ночью я обследовал занятую кораблями часть порта, присмотрел себе небольшую рыбацкую лодку с веслами, пронаблюдал утром, как ставят на ней парус. Перенес и спрятал у дальнего пирса два бочонка с водой. Понятно, что сухарей я тут не раздобуду, но хотя бы сухофруктов…
Не успела спасть дневная жара, как сонного меня разбудил Лекор.
– Надеюсь, вы имеете какойто план? – вкрадчиво проворковал Посвященный.
– Ась?
– Предлагаю заключить соглашение. Обещайте, что Ио не пострадает, и я помогу вам с заложником.
Я медленно встал, доплелся до бассейна и поплескал в лицо водой.
– С чего такая перемена взглядов? А как же Храм и его учение?
Лекор задумчиво покачивался взадвперед.
– Считайте, что меня посетило откровение свыше.
– Врете, и без таланта видно!
– Есть вещи, Зазу, которые вы так и не поняли. Моя внучка обречена, я умру и она – умрет. Ей больше нет места в обществе Храма, чтобы понять это, не нужно быть провидцем. Я еще мог бы смириться с неизбежным, если бы это был единственно возможный порядок вещей. Но так… Наша страна была создана Патриархами и для Патриархов, но мы больше не нужны им, Зазу, они решили перебраться на север. Из побережья и островов выкачивают последние ресурсы – рабов, магов, сталь, корабельную древесину. Вы говорили мне про Пустошь… Думаю, наши владыки знают о ней. С ихто возрастом и не заметить изменений! Допускаю, раньше они верили, что спасение невозможно. Но это не повод бросать тех, кто отдавал за тебя жизнь!
Прелестно! Передо мною злодей в состоянии этического кризиса. То есть, сейчас он может клясться мне в любви, а через час попытается отволочь к своим владыкам.
– Единственный мой план – взять лодку и плыть.
– Глупо. Между островами курсируют военные галеры, судно без опознавательных знаков они в лучшем случае затопят. В худшем… Есть ритуалы, для которых избранных не используют, только привозных рабов. Считается неэтичным так мучить соплеменников.
Упс, какая засада…
– Кого вы ищите, Зазу?
– Этого я вам не скажу. Но есть верный признак: нужный человек должен находиться в особом месте, где заточено древнее чудовище. Гробница – главное, на что следует ориентироваться.
Лекор помолчал.
– Чтобы чтото у нас называлось гробницей, такого нет. Велико ли должно быть сооружение?
– Пес его знает! Но точно не с ладошку.
Посвященный надолго замолчал. Он раскачивался, медитировал, чтото шептал и шевелил в воздухе пальцами, в общем, вел себя как заправский шарлатан. Наконец, его отпустило.
– Похоже, я вас сглазил, – сообщил Лекор. – Единственное место на островах, где есть древняя магия
Чтото подобное я заподозрил сразу, как узнал, что острова населены. Чтобы Ракша держали в плену без ведома самых главных?
– Осталось придумать, как туда попасть.
– Попасть живым, не забывайте! Вечные владыки очень щепетильно относятся к своей безопасности – чужаков на их остров не пускают.
– У вас есть план, уважаемый?
– Я попытаюсь чтонибудь придумать.
Посвященный заковылял домой, вежливо раскланявшись с хранителями тыквы, а я принял решение на несколько дней сменить место ночевки. С моей точки зрения, у Лекора имелись основания ненавидеть Храм и все, что с ним связано, но что, если его преданность владыкам подкреплена заклинаниями и разумному контролю не поддается? В общем, береженого – бог бережет.
Пятому Ракшу придется подождать немного еще.
Глава 30
Всем хорошо звание Старшего Смотрителя, кроме сущей мелочи – время от времени во владениях Патриархов случались кризисы, и тогда Агихара отправляли с ними бороться. Естественно, происходило это с дозволения господина. Так получилось, что из всех владык только Гийом имел в подчинении умных помощников, умелых магов и проницательных аналитиков. Почем остальные Патриархи не могут подобрать себе дельных старшин, Агихар не понимал, но сомнения свои ни с кем не обсуждал и даже в одиночестве о них не думал.
Происшествие с двумя невольниками и озером стремительно превращалось в кризис.
Для начала, упорство Аякаси объяснилось просто – искомого раба у нее не было. Сбежал! Как тщательно охраняемый и упакованный в зачарованное железо человек мог ускользнуть от хозяев, никто Агихару сказать не мог, а объяснений – требовали.
Старший Смотритель неутомимо разыскивал и опрашивал всех, кто мог соприкасаться с пропажей – моряков, стражников, выживших в портовой потасовке рабов и горожан. В том, что до места драки великан дошел на своих двоих, Агихар не сомневался. Проще всего было сообщить, что полубезумные подданные Аякаси сожрали труп бедняги, как и несколько других тел, но честность требовала от Смотрителя найти хотя бы кости. Скрепя сердце, он попытался сделать неожиданный ход и связаться с проживавшими на острове изгоями, но последняя облава сделала их неожиданно агрессивными – посланца Храма избили и раздели.
К концу месяца непрошенным оставался только экипаж корабля дальней разведки. От этих свидетелей Агихар откровений не ожидал – элита флота даже не заметила еще одну вошедшую в порт галеру. Безучастными остались все, кроме одного.
Перед Агихаром сидел человек, единственным из всех допрошенных решившийся встретить взгляд Смотрителя. Причем, особого значения содеянному Посвященный Тьян не придал – то ли попавшего в опалу эмиссара уже ничего не пугало, то ли слепые бельма в обрамлении синей ткани не казались ему чемто удивительным. Агихар напомнил себе, что двадцать лет назад этот человек считался самым сильным в своем поколении аналитиком, да и сейчас мог угадать суть происходящего по одним только вопросам. Разжалованный чуть ли не до положения послушника, Посвященный Тьян оставался божественно невозмутим.