Разум и природа
Шрифт:
Короче говоря, я не верю в то, что единичная субатомная частица является «разумом» в моем смысле этого слова, ибо я убежден, что разумный процесс – это всегда последовательность взаимодействий между частями. Объяснение разумных явлений всегда должно заключаться в исследовании организации и взаимодействии многих частей.
Многим читателям может показаться, что не нужно настаивать на этом первом критерии. Но это важный вопрос, если только мы вспомним и отвергнем противоположные мнения; еще более важно объяснить, почему я их не выношу. Несколько уважаемых мыслителей, особенно Самюэль Батлер, которому я обязан многими приятными минутами и прозрениями,
Я думаю, что в эти гипотезы сверхъестественное проникает с заднего входа. Для меня принять эту точку зрения значило бы сдаться. Она означает, что в мире есть комплексы действий, которые непостижимы, так как они существуют независимо от каких-либо других поддерживающих комплексов, в которые они могли бы входить. Без выделения частей не может быть выделения событий или механизмов функционирования. Если атомные частицы сами внутренне не дифференцированы в своей индивидуальной анатомии, то сложные процессы могут возникать только благодаря взаимодействиям между ними.
Если же атомные частицы имеют внутреннюю дифференциацию, то в соответствии с моим определением они не атомные частицы, и я рассчитываю найти еще более простые образования, лишенные разумной деятельности.
Наконец – но только в крайнем случае – если Шарден и Батлер правы в том, что хотя атомные частицы и не имеют внутренней дифференциации, они тем не менее наделены свойствами разумности, то никакое объяснение невозможно, и нам, ученым, остается закрыть свою лавочку.
Вся эта книга основана на допущении, что разумная деятельность имманентным образом содержится во взаимодействии отдельных «частей». «Целое» образуется в результате комбинации таких взаимодействий.
В этом отношении я предпочитаю следовать Ламарку, который, формулируя постулаты новой науки – сравнительной психологии – установил правило, по которому никакая разумная функция не может быть приписана организму с недостаточно сложной для этого нервной системой.[Philosophie Zoologique (1809), первое издание, в особенности Часть III, Глава 1. Здесь мы приводим перевод титульного листа книги:
Философия Зоологии или Размышления о естественной истории животных, разнообразии их (внутренней) организации и вытекающих из этой организации (разумных) способностей; а также о физических причинах, сохраняющих в них жизнь и обеспечивающих движения, которые они совершают; и наконец, о тех (физических причинах), которые производят у них восприятие, а также умственные способности тех (животных), которые ими наделены.
Как можно заметить, уже на этом титульном листе Ламарк прямо и настойчиво говорит о связях между «физическими причинами», «организацией», «чувствами» и «умственными способностями». (Перевод французских слов sentiment и intelligence труден. Насколько я понимаю, sentiment близко к тому, что психологи, говорящие по-английски, назвали бы «perception» (восприятие), а intelligence близко к тому, что мы бы назвали «intellect» (умственные способности)).
]
Иначе говоря, представленная здесь теория разума холистична[Холизмом называется философская позиция, полагающая, что объекты в целом обладают свойствами, не сводящимися к свойствам их частей. – Прим. перев.], и подобно любой серьезной холистической теории предполагает дифференциацию и взаимодействие частей.
Существует, конечно, много систем, которые состоят из многих частей, начиная с галактик и кончая песчаными дюнами и игрушечными паровозами. Я никоим образом хочу сказать, что все эти объекты представляют
Продолжим рассмотрение природы взаимодействия между частями. Как взаимодействие частей создает разумный процесс?
Здесь мы встречаемся с весьма отчетливым различием между тем, как мы описываем обычный материальный мир (плерома в смысле Юнга) и тем, как мы вынуждены описывать разум. Контраст заключается в следующем: для материального мира мы обычно можем сказать, что «причиной» события является некоторая сила или воздействие, оказанное на некоторую часть материальной системы со стороны какой-нибудь другой ее части. Одна часть воздействует на другую. В мире идей, в отличие от этого, необходимо взаимоотношение или между двумя частями, или между некоторой частью в один момент времени и этой же частью в другой, в результате чего приводится в действие некоторая третья компонента, которую можно назвать приемником. Этот приемник (например, сенсорный аппарат) реагирует не на что иное, как на различие или на изменение.
В плероме Юнга нет ни разниц, ни различий. В этой неразумной области никогда не приходится прибегать при описании к различию между двумя частями, чтобы объяснить реакцию третьей части.
Удивительно, как редки случаи в неорганическом мире, когда некоторое А реагирует на разницу между некоторыми В и С. Лучший пример, который я могу привести – это случай автомобиля, переезжающего через бугор на дороге. Этот пример по крайней мере близко соответствует нашему словесному определению того, что происходит в процессах восприятия разумом. Вне автомобиля имеются два компонента одного различия: уровень дороги и уровень вершины бугра. Машина приближается к ним с собственной энергией движения и подпрыгивает под действием этой разницы, используя для реакции собственную энергию. Этот пример содержит ряд особенностей, близко напоминающих то, что происходит, когда сенсорный аппарат реагирует на некоторую информацию или ее воспринимает.
Осязание – это одно из самых примитивных и простых чувств, и легко показать, что такое сенсорная информация, на примере прикосновения. Когда я читаю лекции, я обычно ставлю жирную точку мелом на поверхности доски, слегка кроша мел о доску, чтобы придать этой точке некоторую толщину. Теперь на доске имеется нечто вроде бугра на дороге. Если я опущу кончик моего пальца – чувствительную к прикосновению область – вертикально на это белое пятно, то я не почувствую его. Но если я проведу пальцем через точку, то разница в высоте станет весьма заметной. Я точно буду знать, где находится край этой точки, насколько она крута, и т.д. (Все это предполагает, что у меня правильные представления о положении и чувствительности моего пальца, поскольку требуется также много дополнительной информации.)
Здесь дело происходит таким образом, что статичное, неизменное состояние, существующее, как предполагается, во внешнем мире совершенно независимо от того, ощущаем ли мы его или нет, становится причиной события, ступенчатой функции, резкого изменения в отношении между моим пальцем и поверхностью доски. Мой палец спокойно движется по неизменной поверхности, пока не натыкается на край белой точки. Именно в этот момент времени появляется разрыв, ступенька; и вскоре после этого появляется обратная ступенька, когда мой палец оставляет эту точку за собой.