Разум Вселенной
Шрифт:
Ярослав молча, автоматическими движениями поднял объектив микроскопа, снял препарат, положил в лежащую на столе папку, взял следующий, перенес на предметный столик, опустил объектив и снова самозабвенно погрузился в наблюдения.
У него была самая ответственная тема — исследование изменений крови и кроветворных органов у мышей после космического поражения. Над той же темой, пользуясь большим количеством подопытных животных, работало еще несколько человек на кафедре и в лаборатории космической биологии, под непосредственным руководством самого Всеволода Александровича. Ярослав
— Есть, — облегченно вздохнул он, отрываясь от микроскопа. — Ф-фу! — Он шумно выдохнул воздух и надел очки.
— Что есть? — негромко спросил Юрий, не подымая головы.
— Думаю, что в культуре началось опухолевое перерождение. Посмотри.
Он встал со своего места и взволнованно зашагал по комнате. Юрий подсел к микроскопу. Покрутил микрометрическим винтом.
В светлом круге, из тумана, постепенно входя в фокус, выплыли лиловые пятна клеток причудливых форм, тесно примыкающих друг к другу. Ярко светились крупные розовые ядрышки, окруженные синей россыпью хроматиновых зерен и тонким ободком ядерной оболочки
— Азур-эозин? — спросил Юрий.
— Да, покрашено азур-эозином. Ты смотри на митоз в центре.
Делящаяся клетка находилась в центре поля зрения — огромный, по сравнению с другими, распластавшийся на стекле комок живого вещества, убитый и окрашенный специальными красками, выявляющими клеточную структуру. Клетка была застигнута в момент деления. Резко окрашенные хромосомы лепестками какого-то странного цветка распластались в одной плоскости перед тем, как разойтись в дочерние клетки. Юрий осторожно крутил микрометрический винт, рассматривая причудливое переплетение хромосом. От каждого скопления палочек и зернышек отходили светлые, розоватые нити, сходящиеся к четырем ярко-розовым точкам, намечающим неправильный четырехугольник.
— Четырехполюсный?
— Да. И вся механика разлажена. Ты посмотри, что творится с хромосомами.
Действительно, хромосомы были необычны. Вместо ровных, отчетливо очерченных палочек, зернышек и нитей Юрий видел вздутые на концах и разделенные перемычкой или изогнувшиеся петлей причудливой формы тельца. Наличие четырех центров, к которым от хромосом отходили нити, означало, что клетка должна была разделиться не надвое, как подобает нормальной клетке, а начетверо, что в большинстве случаев происходит в ткани, пораженной опухолевым перерождением. Клетка становилась злокачественной.
Юрий неоднократно видел окрашенные микроскопические препараты опухолевых тканей и привык к виду злокачественного перерождения, но каждый раз зрелище одичавшей, взбесившейся клетки с огромным красным ядрышком посреди светлого, раздувшегося ядра, чем-то напоминающее свирепый, налитый кровью глаз, вызывало в нем содрогание.
— Какой срок? — спросил Юрий.
— Пятый пересев. Одиннадцать недель.
— Ткань была трипсинизирована?
— Да, перед посевом в культуру ткань была обработана трипсином.
— Опухолевое перерождение несомненное, — сказал Юрий. — Вопрос заключается только в том, отчего оно произошло. Трипсинизированные
— В контроле — пока нормальный рост, — возразил Ярослав.
— И второй вопрос: как произошло перерождение? Хромосомные аберрации несомненны — в этом митозе не найдешь ни одной нормальной хромосомы. Но что это такое — причина злокачественного перерождения или его результат, сказать по нашим данным нельзя.
— Ну, ты опять за свое! — перестал ходить по комнате Ярослав и остановился около микроскопа. Он наклонился через плечо Юрия, посмотрел в окуляр, не снимая очков, покрутил микрометрический винт и снова выпрямился. — Факт изменения хромосом ты не отрицаешь?
— Нет.
— Факт перерождения ясен?
— Во всяком случае, очень вероятен.
— И то, что исходная ткань подверглась космическому поражению, не подлежит сомнению. Я прочитал уже больше сотни статей, — Ярослав махнул рукой в сторону разбросанных на столе журналов, — и все они свидетельствуют о том, что как лучевое поражение, так и опухолевый рост связаны с нарушением в строении хромосом. Мы имеем опухолевое перерождение клеток, подвергнувшихся поражению космическими лучами. В клетках находим хромосомные аберрации. Что же можно возразить против того, что космическое поражение вызывает хромосомные аберрации, вследствие чего начинаются нарушения развития, в частности злокачественный рост?
Только одно, но, с моей точки зрения, чрезвычайно существенное: последовательный ход процессов не всегда означает причинной связи. Ведь мы принимаем во внимание только учитываемые нами явления — космическое поражение, хромосомные аберрации и опухолевое перерождение — и ставим их в причинную связь. А она, может быть, заключена в том, чего мы пока что не обнаруживаем.
— Например?
— Ну в первую очередь изменения обмена веществ, подавление синтеза белков, падение активности ферментов...
— Пустые слова, в которых не заключено никакой рабочей гипотезы. Не понимаю я этого дешевого скепсиса, — вдруг рассердился Ярослав. — А ты сам на крысах разве не видишь хромосомных аберраций? Ты же мне показывал — хромосомные аберрации в роговичном эпителии.
— Но они не мешают регенерации роговичного эпителия, даже если ободрать весь глаз, — возразил Юрий.
— Значит, они не участвуют в регенерации.
— Однако скорость регенерации уменьшается, следовательно, с клетками под влиянием космического поражения что-то случилось, независимо от хромосомных аберраций.
— А кто говорит, что космическое поражение ограничено хромосомными аберрациями?
Оба встали.
Они выдвигали все новые и новые доводы в защиту своих точек зрения. Ярослав яростно ерошил волосы, поправлял очки, хватал собеседника за лацканы пиджака.
— Надо, милый мой, исходить не только из результатов конкретного опыта, но из всех данных, относящихся к этой области исследования! — кричал он, наскакивая на Юрия.
— А я считаю, что если один точный факт противоречит всей совокупности данных, относящихся к определенной области явлений, значит нужно пересматривать все эти данные, — упрямо твердил Юрий.