Разумная жизнь
Шрифт:
— Нас будет тринадцать.
— А ты суеверный?
— Да простая арифметика.
— Удивительно! — воскликнул Космо. — Она держалась неожиданно. Совсем непохоже на нее. Обычно уходит неделя, чтобы она достигла такой стадии.
— Ты заметил, как баронесса сказала: „Давайте восполним потерянные годы, и пусть наши дети познакомятся“. Ты как думаешь, ей столько же лет, сколько твоему отцу, или просто так кажется?
— Ну даже если…
— Она толстая.
— Ну это мою мать не обескуражит. Она будет все время думать, что из этой кучи
— Твой отец говорил так, как будто ее муж был его большим другом…
— Этим мать не проведешь. Нет, я думаю, тут что-то еще, все дочери и только один сын.
— Причем, некрасивые дочери, — согласился Бланко.
— А Мэбс — сногсшибательная.
— Почему ты мне не говорил про это? — удивленно спросил Бланко.
— Потому что у тебя никаких надежд. Мэбс семнадцать.
— А ее подруга?
— То же самое.
— А ты думаешь, барон и баронесса все время делали попытки: оп, оп, оп, оп, оп — пять маленьких девочек, потом о-оп — и наконец — они сделали сына Феликса; ура и можно остановиться? — спросил Бланко.
Космо и Бланко толкнули друг друга плечом и расхохотались. Успокоившись, Бланко сказал:
— Я думаю, твоя мать поняла, что если мы пересядем к голландцам, то уберемся подальше от той противной пары за соседним столиком, которая так ругала своего ребенка.
— Ах да. Я тоже кое-что уловил. Они говорили, что у нее угри. Бедняжка. Да, Элизабет, ну старшая из голландок, играет в триктрак, и все они — в теннис. Кажется, они не буки и не задаваки. Одна спросила, почему мы не ходим танцевать в казино. Похоже, возраст не имеет значения. Вот все пойдем и потанцуем.
— Танцевать? — в голосе Бланко послышалась заинтересованность.
— А ты умеешь?
— Немножко, — кивнул Бланко.
— Если хочешь познакомиться с Мэбс, тебе надо уметь танцевать.
— Да я умею. Посмотри, как я отплясываю чарльстон. — И Бланко принялся подпрыгивать и извиваться на тротуаре. — Давай, Космо, танцуй!
— Перестань. Сейчас соберешь толпу. Заткнись же, — шипел Космо, обеспокоенный весельем друга.
— Да не будь ты таким уж англичанином, — танцуя, пропел Бланко.
Космо почел за благо удрать и рванул с места.
Бланко подпрыгивал и приседал, вытанцовывая фигуры на песне. Он напевал мелодию, которую слышал, когда видел, как Джек Бучанан танцевал с Элси Рэндолф. В своем ликующем танце он продвигался к волнам, взбивая песчаные облака. Бриз с моря неприятно раздражал глаза, трепал волосы. Он воздел руки к небесам и завертелся в экстазе.
Наконец Бланко остановился, он был один на пляже, стоял и смотрел на огни города, отражающиеся в воде, на цвет волн, освещенных луной. Они серебряные или изумрудные? А море черное или зеленое? Облако наплыло на луну, стало прохладно, и Бланко повернул обратно. В этот момент он увидел Флору.
Флора, крепко закрыв глаза, входила в воду. Она была одета. Бланко схватил ее, и она ударила его.
Бланко прижал ее руки к бокам и вытащил на берег.
— А ну стой спокойно!
Она снова ударила его.
— Сука. — Он тряхнул ее как следует. — Перестань. — Его ужаснуло ее молчание. Она увернулась из-под руки Бланко и снова попыталась ударить. — Я знаю, кто ты, — сказал он. — Я отведу тебя к мадам Тарасовой.
Флора продолжала молчать.
— Пошли, — велел Бланко, — иди давай. — Он крепко держал ее. — Если ты можешь идти в море, то можешь подняться и на холм.
— Пропали мои лучшие брюки, — сказал он Космо.
— Отдай почистить. А что случилось?
Космо уже разделся и лежал в постели.
— Я только что рассказал мадам Тарасовой, что поймал ее, когда она входила в воду. С закрытыми глазами!
— О Боже!
— И без единого слова! Ты бы видел, как она дубасила меня! Посмотри на мои голени, она разодрала мне кожу. И вон — сплошные синяки.
— А что мадам Та…
— Сказала что-то по-русски, потом что-то про горячее молоко, по-французски… Что-то вроде „закрыть“.
— Закутать.
— Правильно, закутать. Она больше говорила по-русски, а потом поблагодарила меня по-французски. Она целовала ее, обнимала, аж вся взмокла. Она сказала, чтобы я оставил ее ей. Ты только посмотри на мои брюки! — взвыл Бланко.
— Давай дальше.
— А потом эта ее треклятая собачонка скатилась по ступенькам, а мы стояли на пороге, и захотела меня тяпнуть. Девчонка как будто очнулась от этого и стала смеяться. Тарасова махнула мне, чтобы я уходил, и перед моим носом закрыла дверь. А ты думаешь, все это отчистится? Смотри, соль высыхает и проступает.
— Она шла во сне, как ты думаешь? — спросил Космо, обхватив колени рунами.
— Ты во сне никого не кусаешь, — Бланко кинул брюки на стул.
— Я думаю, надо сказать моей маме.
— Давай, подождем, посмотрим, что станет делать Тарасова. Она казалась какой-то отстраненной, и никто бы не захотел вмешиваться больше, чем…
— Может, моя мама поможет, если мы ей расскажем.
— Почему? — спросил Бланко.
Космо и сам не знал, почему он так думал.
— Конечно, дети не совершают… — Но ни он, ни Бланко не произнесли этого слова — „самоубийство“. Бланко заявил, что ему лучше пойти и принять горячую ванну.
ГЛАВА 7
— Я думаю, надо размять ноги перед сном. — Ангус стоял с Милли в вестибюле. Они пожелали спокойной ночи Роуз и ее дочерям. — Я бы хотел подышать свежим воздухом перед сном. Ты составишь мне компанию? — спросил он Феликса.
— Спасибо, сэр, да.
— Тогда спокойной ночи, дорогой. Не задерживайся слишком долго, — сказала Милли, поднимаясь вверх по лестнице. — Не забудь, что завтра утром приезжают девочки, так что тебе понадобятся силы.
Ангус и Феликс вышли на улицу.