Развал. Схождение

Константинов Андрей Дмитриевич

Асееву буквально трясло. Глаза ее метались как бешеные, губы дрожали, силясь высказать всё то, что накопилось, но пока ещё сдерживаясь.

Леонид сделал было шаг навстречу, намереваясь прижать (успокоить, утешить, зацеловать) Яну к себе, но…

…Но в итоге лишь смущенно отвел глаза и теперь уже сам потянулся за спасительной сигаретой. Ему решительно нечего было возразить на убийственные, ранящие в самое сердце слова.

«Нечего» — так как, по сути, всё произнесенное Яной было, хотя и горькой, но — Правдой.

* * *

Буквально за час погода резко испортилась:

небо одномоментно почернело, налетел сильнейший ветер, и вопреки утренним оптимистичным заверениям синоптиков ливень пошел стеной. Издыхающий, непривычно теплый для Питера октябрь продолжал блажить и выкидывать коленца.

По этой причине, вместо запланированной прогулки в Михайловский сад, встречу с Анастасией Глинской в экстренном порядке пришлось перенести на внутреннюю территорию просторного брюнетовского «Хаммера». Вышколенные шофер и телохранитель в данный момент безропотно продолжали пережидать приватный разговор босса, находясь в непосредственной близости «за бортом». Скучковавшись под дамским зонтиком, любезно одолженным у госпожи Глинской, смотрелись они довольно комично…

— …А вообще — как живешь, Настя?

— Знаешь, Виктор, как это говорится: «Живу хуже, чем все, но лучше, чем некоторые», — печально улыбнулась старая знакомая.

— В общих чертах понятно… Ты Федора когда последний раз видела?

— Недели три назад. Улучила момент, когда его молодуха на Кипре загорала.

— И как он? Я что-то в последнее время категорически не могу до него дозвониться, — пояснил Виктор Альбертович и, вздохнув, добавил: — Да и побаиваюсь, если честно.

— Да я и сама… Знаешь, Виктор, дело ведь не в том, что Федор меня бросил ради… ради этой…

— А в чем же?

— В том, что за последние полтора года он превратился в полную развалину.

— Думаешь, кабы остался с тобой, болезнь не стала бы столь быстро прогрессировать?

— Не знаю, — грустно покачала головой Анастасия Владимировна — сухощавая, миниатюрная женщина лет пятидесяти, со следами былой красоты на неулыбчивом усталом лице. — Просто у меня такое чувство, что, когда он сошелся с Ольгой, его… словно бы сглазили.

— Что-что? Как ты сказала?

— Сглазили.

— Зная тебя столько лет, уверен, что по крайней мере это всяко не твоих рук дело, — сделал неуклюжую попытку пошутить Брюнет.

Которого в свете последних событий упоминание очередного случая «сглаза» предсказуемо напрягло.

— Нет, не моих. Напротив, я до сих пор вспоминаю только самое хорошее: и про Федора, и про наши отношения… — По щекам Глинской непроизвольно потекли тоненькие струйки слез. — Все-таки почти двадцать пять лет вместе прожили. Жаль, не дал нам бог детей. Иначе — кто знает, как оно могло…

Виктор Альбертович дружески приобнял женщину за плечи:

— Перестань, Настя. Не надо.

— Да-да. Извини…

— Скажи, а когда примерно у Федора всё это дело началось?

— Месяцев через пять после того, как она… как она вселилась в наш дом. Но поначалу все еще было не столь критично: ну аппетит пропал, ну бессонница, болячки старые повылезали… В нашем возрасте это вполне естественно.

— Это точно. Я и сам в последнее время чувствую себя отвратительно. Особенно по утрам. И особенно в районе спины и, прости за такую интимную

подробность, седалища.

— Но потом — все хуже и хуже. Когда я последний раз к нему приехала, просто не узнала: худющий, кожа желтая, глаза ввалились, самостоятельно даже сидеть не в состоянии, не то что подняться. Я ему говорю: «Федор! Как же так? А что врачи? Если наши ничего не могут поделать, может, тебя куда-нибудь в Европу свозить-показать?»

— А он?

— Отмахнулся. Мол, поздно уже показывать. Дескать, все едино — не жилец, так чего напрасно суетиться?

— Может, у него по деньгам сейчас сложно? — предположил Брюнет. — Я в курсе, что после кризиса у него бизнес ощутимо просел. Правда, до меня доходили слухи, что Федор контрольный пакет продавать вознамерился чуть ли не скандинавам каким-то. Ты случайно не в курсе за это?

— Нет, про его нынешний бизнес я ничего не знаю.

— В общем, предлагал я ему ссуду. Причем, на весьма приемлемых условиях. Но Федор наотрез отказался. Гордый.

— Да. Он — гордый… А вот она…

— …а она — стерва конченая, — убежденно докончил Виктор Альбертович. — Слушай, Настя, а как ты в квартиру попала? Если Федор, как говоришь, уже не ходячий?

— Мне Лариса Васильевна открыла, домработница наша. Помнишь?

— Прекрасно помню, душевная была тетка. Погоди! Так Ольга что, не выгнала ее?

— А зачем? — печально отозвалась Глинская. — Где ты, Витя, сейчас найдешь такое золото? Да еще за такие смешные деньги. Это как в классической барской усадьбе: хозяева меняются, слуги остаются. Хотя… Что касается персонально Ларисы — она не слуга. Она — друг, преданный друг…

Санкт-Петербург, 29 октября, сб.

Когда лучшая подруга узнала, что Наталья ушла от Наровлянского, не прожив с ним и двух месяцев, то, компенсируя небогатый внутренний запас непечатных выражений, выразительно покрутила пальцем у виска. Когда же несколько дней назад выяснилось, что вдобавок Натаха еще и вернулась к своему бывшему мужику (он же — бывший опер), — почти всерьез озаботилась психическим здоровьем подруги. Ибо человек, а вернее будет сказать — женщина, находясь в уме здравом, ни за что не поменяет солидное, обеспеченное, во всех отношениях положительное «шило» на грубое, пьющее, с позором вычищенное с полицейской службы «мыло».

Впрочем, в данной ситуации «не нашлось, блин, слов» не только у подруги. Сама Наталья также оказалась не в состоянии рационально объяснить (даже хотя бы и самой себе) собственных мотивов, эмоций и устремлений. Разве что инстинктивно, на подсознательном уровне как бы окончательно и как бы бесповоротно понять, что Петрухин — единственный мужчина, с которым ей по-настоящему комфортно двигаться по жизни. Причем «двигаться» — и через радости, и через невзгоды, и через «как фишка ляжет».

Кабы Наталья и в самом деле обратилась к психологу (здесь — к психологу толковому, разумеется), тот без особого труда смог бы подковырнуть и вскрыть сей «ларчик». Ведь внешне сложные, казалось бы, вещи на деле чаще всего имеют самое простое объяснение. Вот так и здесь всё было предельно просто. А именно: с некоторых пор Наталье всего лишь… разонравилась однообразная размеренная жизнь.