Разведчик Кент
Шрифт:
Чтобы справиться с этими двумя главными задачами следовало прежде всего «попасть» в отлаженный временем ритм жизни бельгийской столицы.
Наступившим утром Винсенте Сьерра заказал себе в номер легкий завтрак, состоявший из чашки кофе, булочки, нескольких крохотных упаковочек джема, кусочка сливочного масла, ломтика сыра и тонко нарезанной ветчины.
Позавтракав, он спустился в холл отеля, купил несколько бельгийских, французских и немецких газет, поворчав при этом, что нет изданий на «родном» испанском языке.
Полистав их у себя в номере, разведчик попытался оценить свое поведение. Пока, вроде бы, все правильно: он вел
К счастью, он имел уже достаточное представление о предназначении многочисленных рюмочек, фужеров, тарелок и тарелочек, ножей и вилок, громоздившихся подобно шахматным фигурам на банкетных столах: один неверный «ход» и имидж иностранца из «приличной» семьи будет безвозвратно утрачен.
Он обязан был четко представлять, как должны проводить время люди его круга.
Ему предстояло проявлять не просто терпимость, а даже беспечность, когда кто-нибудь из его собеседников негативно отзывался о Советском Союзе. Ему, богатому латиноамериканцу, до этого просто не было никакого дела.
Истина, известная любому нелегалу: главная трудность разведчика не краткий миг подвига, а кажущаяся бесконечной повседневная и неприметная проза жизни, постоянное, всепоглощающее одиночество, отсутствие права ошибаться в мелочах. А избежать их не может ни один, даже самый талантливый разведчик...
Кент в одном из туристических агентств записался на автобусную экскурсию по Брюсселю и его пригородам в группу франкоговорящих туристов.
Экскурсовод, человек зрелого возраста, оказался знающим гидом, обладавшим к тому же прекрасным чувством юмора. Во время поездки по городу он уверенно знакомил туристов с достопримечательностями, в том числе и с небольшой по размеру бронзовой статуей – фонтаном «Манекен Пис» на небольшой улочке Рю де Л'Етюв, изображавшей писающего мальчика. Изготовленный еще в 1619 году этот памятник за три с лишним столетия видел не один миллион добрых улыбок прохожих и туристов. Ловкие предприниматели хорошо зарабатывали на памятнике, продавая всем желающим его маленькие, действующие с помощью резиновой груши, точные копии. Как тут было ни вспомнить далекий Ленинград, шумную компанию педагогов «Интуриста» и среди них – профессора Исакова, развлекавшего всех «апельсиновым» вариантом шедевра скульптуры периода позднего средневековья?
Когда автобус проезжал по улице де Луа, гид назвал ее улицей двух театров: слева находился Королевский драматический театр, а справа – здание Бельгийского парламента, которое гид с улыбкой назвал театром Комедии. Эта смелая шутка удивила и порадовала многих, поскольку показалась им удачной.
Но Кент с особым вниманием отнесся к другим словам экскурсовода. Прежде он не задумывался, какое серьезное значение имело географическое расположение Бельгии. На севере она граничила с Нидерландами, на юге – с Францией, на юго-востоке – с Люксембургом, а на востоке – с Германией. В радиусе до четырехсот километров от Брюсселя находились Амстердам, Кельн, Дюссельдорф, Майнц, Франкфурт-на-Май-не, Гавр, Париж, Лондон.
Такое напоминание для разведчика и потенциального бизнесмена стоило многого. Это вам не российские просторы и, стало быть, стиль работы предстояло соизмерять
Важно было и то, что до начала Второй мировой войны жители европейских государств, не воевавшие между собой в 1914–1918 годах, имели право безвизового взаимного посещения. Такие поездки позволяли туристам экономить деньги, чем они с удовольствием пользовались. Особенно любили бывать в Бельгии англичане: они посещали местные курорты, музеи, театры.
Привыкший замечать даже незначительные детали, Кент обратил внимание на то, что мужчины на улицах Брюсселя почти не расстаются с зонтиками, которые будучи вставленными в жесткие футляры, приобретали вид элегантных тростей. В Бельгии дожди случались часто, так что подобный аксессуар нередко выручал.
В глаза бросалось и то, что мужчины очень часто носили перчатки, легкие варианты которых они не снимали даже летом. Столь же трепетное, если не больше, отношение было к шляпам. В магазинах продавались специальные кожаные зажимы, с помощью которых фетровые шляпы могли крепиться к верхней пуговице пиджака. При этом представители сильного пола зачем-то снимали правую перчатку, брали ее в левую руку и в таком виде гордо дефилировали по улицам.
...Маленькое автобусное путешествие по Брюсселю и его пригородам оказалось очень полезным. И, как выяснилось позже, не только в познавательном отношении. Конечно, Кенту любопытно было узнать, что Брюссель был резиденцией Бургундских герцогов, а спустя многие годы – короля Нидерландов. Или то, что Бельгия получила государственную самостоятельность только в 1830 году, входя до этого то в состав Франции в качестве департамента ля Диль, то в Королевство Нидерланды.
Захватывало дух и от посещения пригорода Брюсселя – Ватерлоо, прославившегося историческим сражением 18 июля 1815 года. Сердце Кента благодарно дрогнуло, когда он услышал от экскурсовода, что в состав коалиции, воевавшей против Наполеоновской армии, входила и Россия.
Неподалеку от места битвы на высоком холме возвышалась нарядная гостиница «Де Коллон», ставшая всемирно известной после того, как в ней жил Виктор Гюго, именно в ее стенах писавший «Отверженных».
Там же, совсем рядом, располагалась ферма дю Кайу, на территории которой в ночь с 17 на 18 июня 1815 года размещался штаб наполеоновской армии во главе с императором.
Вряд ли кто из туристов, оживленно обсуждавших увиденное, мог предположить, что через год, 10 мая 1940 года, эти места станут центром прорыва войск фашистской Германии во Францию.
Автобус с путешественниками возвращался в город. Экскурсовод продолжал шутить, обращая внимание туристов на все новые и новые достопримечательности Брюсселя. Кент внимательно слушал своего гида, хотя тревожные мысли о предстоящей долгой и трудной работе не покидали его. Один комментарий экскурсовода показался ему особенно любопытным. Гид обратил внимание на то, что многие старые дома в центре города растут как бы вглубь, а их фасад чаще всего был узок – всего в несколько окон. Причина, породившая такую странную архитектурную моду, оказалась проста: в былые годы городские власти взимали налоги с домовладельцев, исходя из ширины фасада, при этом в расчет не брались иные параметры. Кент невольно подумал о том, что особенности его разведывательной работы тоже наложат отпечаток на его коммерческие планы. Как сделать, чтобы они выглядели естественными и не вызывали подозрений? Об этом еще предстояло подумать.