Разведчик с Острова Мечты
Шрифт:
— Ерунда, доставалось и сильнее. Ой, у тебя кровь!
Танжина потянулась к его лбу с платком. В другой раз юноша, непривычный к заботе, беспременно отказался бы от нее, но сейчас это было слишком приятно.
Кто-то сзади позвал Эркола — народу хотелось возобновления веселья.
— Идите к лешему! — огрызнулся музыкант. — Здесь бог знает что творится, а у вас одни танцы на уме. Айда за стол, Шагалан! Разыщем чего-нибудь поесть и выпить, ты, похоже, едва на ногах держишься.
— Глупости! — фыркнул Ретси. — Парень смотрелся молодцом, и сил у него полным-полно. Может, действительно продолжить танцы? У вас с Танжиной это получалось
Женщина кинула на него сердитый взгляд:
— У тебя, Ретси, по сю пору ветер в башке. А тут дело серьезное. — Она тряхнула окровавленным платком. — Человеку помощь нужна. Вы вправе и дальше развлекаться, а я о нем позабочусь. Не возражаешь, Шагалан?
— Ни в коем случае.
Сбоку послышался приглушенный смешок. Донесся он оттуда, где находился Эркол, хотя вряд ли музыкант был причастен — слова Танжины опять ввели его в жалобно-тоскливый ступор.
— Тогда пойдем ко мне. Обопрись на руку, Шагалан, это близко.
Юноша чувствовал себя достаточно уверенно, но не упустил возможности прильнуть к подруге. Вдвоем они двинулись прочь от померкшего костра, к которому уже тащили свежие охапки сучьев.
— Он в надежных руках, — заметил хамаранец. — Девка не оставит беднягу без опеки.
— Ретси, я же просил!… — Эркол скривился, точно от боли.
— Хорошо, хорошо… Не девка, достойнейшая из женщин, светоч морали и духовности, устроит? Лишь бы этот светоч не высосал нашего парня до донышка, знаем… А ты, дружище, все в печали? Брось, девки… и бабы того не заслуживают. Или мы таких не заслуживаем… Эх, разбавим-ка грусть винцом, весельем… а там и своими забавами обеспокоимся.
Танжина привела юношу к длинному бревенчатому дому. Все без исключения многочисленные окна были темны, только над крыльцом тускло мигал огонек фонаря.
— Что, женская казарма? — негромко спросил Шагалан.
— Вроде того, — хихикнули из мрака. — Кажется, мы первыми вернулись с гульбы. Заходи!
Скрипнула дверь, огонек нырнул в тесные сени. Стоило вступить внутрь, как женщина нащупала руку Шагалана и уверенно повлекла дальше. Свет пульсирующего язычка пламени едва достигал ее локтя. Пахло причудливой смесью пыли и разных благовоний. В мельтешении теней юноша разглядел отрезок коридора, череду закрытых дверей по обе стороны. Их целью оказалась третья справа комнатка, имевшая горьковатый запах лаванды, совсем крохотная — три шага на пять, зато богато убранная. Стены и пол в пестрых коврах, на оконце плотная гардина. Почти все пространство занимала кровать с пышным матрасом. Непривычно, неестественно белые простыни — вот что поразило Шагалана с порога. Кровать, словно огромный мягкий сугроб, мерцала в полутьме. Из остальной мебели — только старый кованый сундук в дальнем углу. Рядом с ним к стене была приделана полочка, на которой лежали маленькое надтреснутое зеркало в серебряной оправе, резная пудреница, флаконы темного стекла, гребни и еще какие-то женские штучки.
Пока Шагалан осматривался, Танжина зажгла от фонаря свечу, поставила ее на сундук.
— Садись к свету. Я сейчас принесу воды и обследую твои раны получше.
Юноша протиснулся к изголовью кровати, повозился с любопытным флаконом, неожиданно пахнувшим чем-то по-южному терпким, тронул пальцем притаившуюся в тени иконку. Вернулась Танжина, вдогон за ней из коридора влетел смутный шум.
— Девчонки начали подтягиваться, —
— Садись рядом, буду тебя лечить.
В таком обществе Шагалан чувствовал себя более чем здоровым, однако возражать не собирался. Сел очень близко, так близко, как смог. Женщина сделала вид, будто ничего не заметила. Поднесла свечу к самому его лицу и продолжала осмотр, даже когда рука юноши нахально поползла по ее спине. Затем взялась мокрой тряпицей отирать бойцу лоб.
— Слава Всеблагому, и впрямь тут большей частью кровь Голопуза. Тебе же досталась только знатная ссадина. Просто счастливчик!
— Не сомневаюсь в этом, — хрипло подтвердил юноша и привлек ее к себе.
Танжина ответила на поцелуй так же сладко, как и у костра, но гораздо откровеннее. Здесь никто не мешал, можно было упиваться моментом бесконечно. Упругое, горячее тело женщины сливалось с ним, льнуло, лишая воли и рассудка. Когда сдерживающие силы иссякли, Шагалан мягко повалил подругу на спину. Они целовались лежа, постепенно продираясь сквозь разделяющую их ткань.
— Подожди, — прошептала Танжина.
В этот миг его рука зацепила край юбки и потянула наверх. Женщина, хохотнув, одним движением вывернулась из объятий, вскочила. Глаза ее возбужденно блестели.
— Подожди, дурачок.
Приподнявшись на локте, юноша завороженно наблюдал, как она отступила на шаг и стала медленно раздеваться. Одна за другой с легким шелестом спадали пестрые юбки. Один за другим расходились стежки завязок длинной льняной рубахи. Танжина придержала колыхнувшуюся ткань двумя пальцами, еще раз метнула взгляд в сторону кровати и отпустила. Шагалана сбросило на пол, он остолбенел. Хороша, причем хороша до безумия! Большие высокие груди с темными кругами сосков, широкие бедра, вожделенный черный треугольник, захватывающая дух талия с плоским по-девичьи животом… Танжина оставила на себе лишь свободные браслеты: вместе с янтарным ожерельем и рассыпавшимися по плечам прядями они вносили последние штрихи в картину нестерпимого соблазна.
— Ну, какое впечатление? — донеслось напевное из тени волос.
Шагалан попытался ответить, но получился только невнятный хрип. Тогда он в пару приемов тоже скинул с себя все. И сколь бы могучие препоны ни возводил долго и тщательно разум, они не треснули — сгинули в потоке страсти, словно хрустальная безделушка… Жаль, иссякла стихия так же нежданно быстро…
VII
Тонкие пальчики мягко скользили по спине. Они уже исследовали правую лопатку и теперь забирались на плечо. Немного щекотно, но все равно хорошо, покойно. Откуда-то изредка прорывались отдельные крики, смех, хотя толстые стены и ковры на них обещали гасить звуки чужих безумств. Шум на улице утих совершенно.
— Еще один шрам. И пока самый большой, — сказала Танжина.
Уж что-что, а свои шрамы с рубцами он помнил досконально.
— Сорвался с бревна. На тренировке. Года два назад.
— Как же вы интересно развлекаетесь там, за проливом. Мы в местной глухомани совсем одичали. Расскажи что-нибудь о Валесте.
Он перевернулся на спину, и копна рыжих волос немедленно юркнула ему на грудь. Разгребая, освободил улыбающееся личико женщины.
— С чего вам-то дичать? Это мы живем в голом поле, а здесь город под боком, и солидный. Разве не отпускают туда?