Разведена и очень опасна
Шрифт:
– Смейся, смейся, дрянь неблагодарная, – обиделся дровосек.
Чтобы отвлечь его, я стала расспрашивать про солдата:
– Значит, он сбежал из части… – Обидные слова дровосека нисколько меня не задевали. Обижаться на этого неотесанного мужлана у меня не было ни сил, ни желания, ни настроения. – Как же он сбежал?
– Ну, понятное дело, схватил свой автомат и убежал. Голодный, ошалелый, одуревший и ничего не понимающий. У него вообще в голове на тот момент не было никаких мыслей. У человека башню снесло от того, что он сотворил.
– А сторожа и собаку он убил тоже потому, что у него башню снесло? – Мой голос был полон неподдельного испуга.
Видимо, он сначала
– Могу представить, что такое временное помутнение рассудка.
– Хорошо, что ты хоть это можешь представить. Так вот, временное помутнение рассудка запросто может перейти в постоянное. Этот солдатик и сейчас не в себе. Он даже не помнит, как его зовут, где он живет и кто его родители. По-хорошему, его нужно в «дурку» отправить.
– А сторожа-то он зачем убил? – испуганно спросила я.
– Жрать хотел!
– Кого, сторожа?
– Дура! Не сторожа, а то, что было у сторожа. Я же сказал, жрачку искал.
– А зачем человека убивать? Он бы ему и так дал!
Я же тебе уже объяснил, что у солдата окончательно крыша поехала. Понимаешь, окончательно! Да и как она могла не поехать, если он сам не ведал, что творит. Ты еще спрашиваешь, почему ему никто не дал поесть?.. А ты сама как думаешь? Ты бы дала поесть беглому солдату, если бы встретила его один на один? Да ты бы стала истошно кричать, бросать тяжелые предметы и вызывать милицию! Вот что ты бы делала! Это я все говорю к тому, что не надо бегать по этому лесу одной и совать свой нос туда, куда тебе не следует! Дровосек ненадолго замолчал, а потом продолжил:
– Считай, что ты выжила по счастливой случайности и благодаря мне. Если бы я накинулся на него несколькими секундами позже, то… По идее, ты должна меня благодарить, а я даже не услышал от тебя элементарного слова «спасибо».
– Спасибо, – грустно сказала я и опустила глаза.
– На здоровье! – в очередной раз съехидничал дровосек. – Заходите еще. Всегда рады.
Когда между нами воцарилась пауза, ее тут же нарушил сидевший в углу изрядно подвыпивший мужик, который внимательно слушал наш диалог и никак не мог вставить хотя бы одно свое слово.
– Колюня, – наконец заговорил он, – я что-то не понял: а почему твоя баба бежать надумала? Я вообще ничего не понял. Я проснулся только, когда услышал громкий человеческий вопль. Вышел, смотрю, ты какого-то солдатика связанного в чулан тащишь. Потом я помог тебе твою бабу в дом перенести, ребят мы так и не добудились. Я никак въехать не могу: что же произошло? Вроде все было нормально, разошлись по разным комнатам и легли спать. Ничего не предвещало беды. В доме стоял сильный храп. А затем бац, бац – и такое! Ситуацию ты мне вроде всю объяснил, только я одного не понял: почему твоя баба решила от тебя убежать? Это ж вроде твоя зазноба любимая, так чего она от тебя по лесу бегает?! Да еще говорит, что если она от тебя сбежит, то каким-то своим ребятам нажалуется и те с тобой разберутся. Не пойму: кому она нажалуется? Конюхам своим или трактористам? А может, начальнику колхоза,
– Рано еще валить, – возразил дровосек. – В дачном поселке сейчас глушняк. Пока этого сторожа хватятся…
– Глушняк не глушняк, но рисковать все же не стоит. Не тот риск, чтобы идти напролом.
А никто напролом и не идет, – совершенно рассудительным голосом сказал дровосек и все же как-то чересчур нервно закурил сигарету. – Во-первых, ты сам сказал, что от дачного поселка нас отделяет пролесок. Этот дом стоит не так уж близко к дачам. И он совсем не на виду. Его может найти только тот, кто о нем знает. Во-вторых, в дачном поселке сейчас никто не живет. Здесь нет ни одного дома, где бы люди жили постоянно. Все сидят в городских квартирах. Воду на дачах только в мае дадут. Кому охота без воды на холодной даче сидеть… Так что я считаю, что больших оснований для паники нет.
– А я считаю, что есть, – не уступал мужик. – Сторож не может без связи работать. На то он и сторож. Видимо, у него мобильный был. Солдат про телефон не говорит, потому что не в себе. Возможно, он отобрал трубку и куда-нибудь в снег выкинул. Сам не помнит. А может быть, он навсегда эту память потерял, если даже свое имя забыл. Так вот, если у сторожа был мобильник, то ему сейчас названивают и жена, и дети, и внуки, если таковые имеются. Когда они поймут, что телефон не отвечает, они тут же суету наведут, и неизвестно, чем это все закончится.
– Возможно, ты прав. Если есть труп, то обязательно будет и народ, который его найдет. Но это не значит, что прямо сейчас срываться надо. По крайней мере и я буду знать, что здесь нельзя отсиживаться долго.
Кореша немного проспятся, и будем уходить, – согласился мужик. – А ты так и не сказал мне, почему твоя баба убежать хотела. Я вот смотрю на нее, слушаю и начинаю понимать, что это совсем не твоя баба, будь она твоя, никогда не сказала бы подобные вещи! Никогда! Я слышал, что она сказала совсем недавно. И показалось мне, что она какая-то случайная у тебя и ненавидит тебя лютой ненавистью. Похоже, когда ты с зоны сбегал, ее где-то на местности зацепил и своей заложницей сделал.
– Кем? – не поверила я тому, что услышала.
– Заложницей. Тебя Колюня использует как щит?
– Нет, – замотала я головой.
– А может быть, да?
– Нет, нет, нет!
– А мне кажется, я попал в точку. Я это сразу просек. У вас отношения совсем не такие красивые, как вы для нас изображаете. Я думаю, что они очень сильно далеки от этого.
Именно в этот момент я ощутила, как на моем лбу выступила настоящая испарина и страх почти парализовал меня. Собрав остаток сил, я взглянула на сидящего в углу мужика и заговорила, словно в тумане: