Разведёнка
Шрифт:
И вдруг присела на кровати, вытаращив глаза, а потом схватила с прикроватной тумбочки телефон и набрала номер мамы. Гудки пошли, а она застыла, поднеся руку ко рту, разве что ногти не грызла от нервности. Наконец мама ответила:
– Да.
– Мам, привет!
– выпалила она.
– У меня все хорошо!
Потом опомнилась и прикрыла рот, но было уже поздно.
– Привет, дочь, - а голос-то у мамы вдруг сделался подозрительный.
– Как там у вас с папой? Как дела?
– затараторила Кристина, пытаясь
– Хорошо у нас все. А ты что-то темнишь, дорогая моя.
О-о! Кристина аж на койке подскочила, ища взглядом зеркало. Нашла, уставилась на себя и схватилась за лоб. Но надо было срочно что-то говорить, как-то выпутываться.
– Мам, я...
– тут она снова глянула в зеркало и закусила губу.
– Через неделю приеду и все тебе расскажу.
Какое-то время в трубке царило молчание, потом мама спросила:
– Ну, и кто он?
– Что?
– испуганно пискнула Кристина.
– Кто он? Я же чувствую, что ты сама не своя.
О...!!! Хорошо, что мама всего остального не чувствует!
– Мам, - шепнула она в трубку.
– Я приеду и все-все тебе расскажу. Честно, мам!
– Ладно, неделю я так и быть подожду.
Отключилась. Пронесло, а? Кристине вдруг стало весело и захотелось подлезть маме под руку и по-детски прижаться. И чтобы все было хорошо.
Еще какое-то время бесцельно провозилась, сидя в кровати и вертя в руках телефон, а потом стала набирать сообщение. Набрала, стерла, еще раз набрала, стерла. Набрала заново и таки отправила:
«Паша, я очень тебя люблю»
И с глупой улыбкой откинулась на подушки.
***
А Паша лютовал. В первую очередь позвонил отцу, тот был искренне удивлен.
– Милу?
– брезгливо спросил отец.
– Ты там голову часом не ударял? И вообще, с какого перепугу задаешь мне такие вопросы?
Паша не стал пока ни о чем распространяться, не до того было. Мысли, с ночи крутившиеся у него в голове, не давали покоя. Выяснить, какая тварь посмела ему гадить. Наказать.
У Белого никто не останется безнаказанным!
Застращал всех до икоты, Ираиду, своих людей там. Здесь вся гостиная его номера провонялась человеческим страхом. Это запах висел даже после того, как по его приказу проветрили. Паша видел ужас в глазах людей и чутьем угадывал - не то. Не то, бл***!
Игорь Надеин все время вертелся рядом, уговаривал его как-то сдерживаться. Привели Милу, она размазывала сопли по щекам, клялась, что не понимает, в чем ее вина, она же ничего плохого не сделала. Хотелось взлохматить ее блондинистые лохмы, пригнуть за голову к полу и повозить, посмотреть, как бы она после этого запела.
Но он понимал, что Мила, вероятнее всего тоже не при делах. Все зашло в тупик, и из-за этого Белый только еще больше злился. Его заливало досадой, раздражение подкатывало к горлу удушливой волной. Понимал, надо прекратить, усмирить
И вдруг посреди всего этого - сообщение. Его телефон. Вытащил со злостью, глянул на дисплей, а там:
«Паша, я очень тебя люблю»
Дурацкие бабские сердечки, розовые сопельки... Он так и застыл, ощущая, как испаряется куда-то злость. А потом просто бросил тут все и поехал к ней в больницу.
Как идиот, с охапкой цветов наперевес.
Но как счастливый идиот.
***
Неделя пролетела быстро.
Белый был очень плотно занят делами. Свободное время теперь проводил у своей чернявой ведьмы. А уж она, неизвестно отчего, может, от счастья, привалившего ей в его лице, а может, действительно была здоровая как конь, но удивительно быстро шла на поправку. В общем-то, даже ограничение на секс снялось достаточно быстро. Так что, даааа... Но аккуратненько, конечно, без фанатизма.
Документы получили, машину перепродали, новую купили и даже перегнали и поставили по адресу той самой однокомнатной квартиры, что Кристина сняла перед своим отъездом. Белый не сказал ей, что хата на самом деле его. Это был сюрприз, он еще собирался разыграть его и заранее тащился от удовольствия.
Однако настало время, как сказал Игорь Надеин, «выходить из тени». Предстояло как-то объяснить ситуацию родителям Кристины. И тут лоб заранее трещал у всех. Назавтра Игорь должен был отвезти Кристину домой, и как-то оттягивать на себя внимание, чтоб катастрофа случилась не сразу.
А Паша выехал накануне. Зная отношение отца, собирался заранее обговорить все, чтобы без эксцессов. На сей раз он был серьезно настроен. Считал нужным показать, что оскорблений в адрес женщины, которую избрал спутницей жизни, не потерпит.
Разговор с отцом начался в обычном ключе. Тот слушал, презрительно оттопырив нижнюю губу, всем своим видом показывая, что о очередной «будущей невесте» сына думает. Паша держался, хотя от всего этого его и начинала душить злоба. Но стоило ему упомянуть родителей Кристины и ее родственные связи с армянской диаспорой, как отец изменился в лице и резко подался вперед.
– Постой, постой! Это что, дочка Марины Багдасарян?!
– Э...
– застыл Паша, не понимая причины оживления.
Отец неожиданно улыбнулся и всплеснул ладонями.
– Я помню Марину. Какая была девчонка... Огонь! Дааа...
– проговорил, уходя на миг в себя.
– Она же вышла тогда за младшего из братьев Надеиных, за Виктора. Подумать только... А это, стало быть ее дочка?
– Да, - осторожно проговорил Паша.
Анатолий Медведев глянул на сына странно светящимся взглядом, покачал головой и проговорил с ностальгическим чувством: