Разведи меня, если сможешь
Шрифт:
Сделав задумчивый вид, еще пару минут пялилась на находки, очень стараясь собрать мысли в кучу и хоть как-то проанализировать увиденное. Не вышло. Зачем мужу прятать чьи-то сломанные часы, потрепанный жизнью фонарик и чужое кольцо, пусть и золотое, было не ясно абсолютно.
Если бы я курила, то в тот миг непременно встала бы, подошла к окну и вдохнула в легкие густой табачный дым, одновременно пробуждая серые клеточки мозга. Так поступали все киношные детективы, после чего непременно фонтанировали гениальными идеями. Но, увы, множество
Тот долго не отвечал. Настолько долго, что я передумала рассказывать ему большую часть того, что случилось, решив посвятить лишь в некоторые детали прошедшего дня.
– Слушаю! – рявкнуло из темноты в тот миг, когда я уже собиралась сбросить вызов.
– Странно. Я не вижу вашего изображения на экране.
– И не увидите. Что случилось?
Я нахмурилась и… тоже отключила камеру. Так даже лучше – говорят, по моему лицу можно читать эмоции, как по открытой книге.
– Хотела рассказать вам нечто показавшееся важным…
– Про ваше задержание при взломе собственной квартиры? – перебил меня Боннер.
Я округлила глаза и замолчала, немного шокировано глядя на экран.
– Время, миссис Поук! – напомнил о себе адвокат, шурша чем-то, наподобие фантика.
– Откуда вы знаете? То есть… Все закончилось благополучно, но, кажется, муж меня выселил, забыв предупредить. Вы уверены, что он позвонит мне и попытается вернуть?
Я говорила торопливо, сбиваясь и переживая: вдруг Боннер решит отказать мне в помощи из-за происшествия?
– Уверен. Проблемы с продажей дома уже устроили. Вы только об этом хотели меня спросить?
– Нет… Понимаете, дома я искала Роджера, чтобы поговорить с ним. Хотела получить объяснение его поступку. Но не нашла. Даже в кабинете его не оказалось… Зато там нашлись деньги. В тайнике.
– Какие деньги? Наличность?
– Да, причем не местные. С южного континента. Там изображены море и корабли…
– Я понял. Еще что-то?
Бросив взгляд на диван, где лежали ключи с распотрашенным пакетом и “сокровищами”, перевела дух и соврала:
– Нет, это все.
Боннер помолчал. А потом экран мигнул, продемонстрировав мне весьма злую рожу некроманта. Бледную, с темными мешками под глазами. Он что-то жевал, глядя прямо на меня.
– Итак, в тайнике были только деньги? – переспросил адвокат, продолжая смотреть в самую душу.
– Ну да, – отозвалась я, в панике задерживая дыхание. – Н-наличные.
– Я вас не вижу, миссис Поук, – холодно заметил Боннер, снова шелестя фольгированной бумагой. Да он реально конфетки ест!!!
– У м-меня заело что-то, – ляпнула, понимая, что не смогу включить камеру при всем желании. Словно, если он увидит мое лицо, сразу поймет наверняка, что лгу. А так, вроде и ничего, попробуй еще докажи…
– Что ж, – он сунул в рот шоколадную карамель. – Тогда до завтра.
И отключился!
Как
К сожалению, больше позвонить оказалось некому, а по моноподу шла какая-то ересь; ни одного приличного фильма. В итоге взгляд снова упал на найденные в тайнике вещи.
Включив настольную лампу, я перенесла часы, фонарик и перстень на небольшой столик, где решила тщательно все рассмотреть. Колечко попалось первым. Старенький перстень, с сильно потертой гравировкой, из чего можно было сделать вывод, что его носили не один год. Печать на перстне была вполне себе обыкновенная, с мелким тиснением в виде маленького дракончика. Такие носили многие коллеги Роджа, а вот он сам не любил украшения, предпочитая им дорогую качественную одежду и обувь.
Фонарик также оказался очень старым и даже обгрызенным с одной стороны то ли детьми, то ли собакой, то ли самим хозяином в минуты задумчивости… Работал он на допотопных аккумуляторных батарейках без всякой магии. И снова я поразилась тому, зачем Роджер подобную ерунду сунул в тайник. Может, предполагал, что я сунусь туда, и решил так посмеяться? Включив фонарик нажатием кнопки, посветила на одну из стен – ничего необычного. Холодный равномерный свет, причем обхват достаточно неплохой для такой мелкой штуковины.
Последними взяла часы. Классический серебряный браслет, выполненный из качественного материала с вполне себе стандартным плетением, ничем особенным не выделялся. Циферблат круглый, с крупным диаметром, три стрелочки… Примерно такие были у моего отца, пока он не перешел наконец на более современные, электронные. Однако откладывать их я не спешила, неосознанно поглаживая и задумчиво глядя на плетение ремешка. В какой-то момент даже показалось, что чувствую от часов магический отклик – жалобный такой, тоскующий. От мимолетного ощущения сердце вдруг споткнулась, сбиваясь со спокойного ритма. Давно забыла, каково это, понимать вещь, слышать ее, как живое существо. Думала, уже и не испытаю подобного.
Больше десяти лет назад, еще на первом курсе университета, профессор артефакторики подолгу учил нас настраиваться, сосредотачиваться и погружаться в своеобразный транс, из которого выйти назад было не так-то просто. Когда студенты возвращались в реальный мир после первых таких “погружений” на них больно было смотреть. Беда заключалась в том, что услышав “просьбу” страдающей вещи, мы становились ее заложниками. Пока не найдешь способ помочь, ходишь, словно больной, постоянно возвращаясь мыслями к проблеме. И ладно, если это дамское колечко, и оно просто хочет, чтобы янтарь в его центре ярче сиял, но попадаются и безнадежно сломанные штуковины. которым приходилось дарить новую жизнь.