Разведка боем
Шрифт:
Ленин, постукивая пальцами по столу, смотрел на Троцкого со своим знаменитым прищуром.
– А что вы скажете, Лев Давидович, на такую идею? Чтобы прекратить Тамбовское восстание, можно либо дать Антонову и повстанцам все, что они просят…
– Это абсолютно невозможно. Это просто ликвидация советской власти!
Лицо Ленина лучилось уже совершенно радостной и лукавой улыбкой.
– …Либо – сдать Тамбовщину белым! И пусть Врангель сам думает, что делать с двухсоттысячной армией голодных и озлобленных крестьян. Он может с ними воевать или снабжать их продовольствием, как хочет… А мы будем смотреть и смеяться!
«А вот это он здорово придумал, – признался сам себе Троцкий. – Это – сильный ход. Рано списывать Старика со счетов. В тактике
…Троцкий возвратился в свое маленькое экстерриториальное владение, возникавшее везде, где Предреввоенсовета приходилось остановиться хоть на час.
В Кремле ему было неуютно. Толстые стены, напоминающие о тюрьме зарешеченные окна, а главное – не подчиняющийся ему гарнизон из чекистов Дзержинского и курсантов школы ВЦИК. То ли дело в поезде. Четыре броневагона, стоящий под парами локомотив, сто человек непосредственной охраны, еще один состав с двумя батальонами латышей и мадьяр, прикрывающие подъездные пути спереди и сзади тяжелые пушечные бронепоезда… И оцепление по окружности со стометровым радиусом.
Кортеж автомобилей остановился на задах Курского вокзала, охранявшие подходы к временной деревянной платформе бойцы взяли на караул. Лев Давидович взбежал по ступенькам в тамбур салон-вагона. Отстранил властным движением попытавшегося отрапортовать дежурного адъютанта – бывшего поручика-конногвардейца (к этим высоким, лощеным, непроницаемо-вежливым молодым людям он испытывал откровенную слабость. Ему хотелось бы, чтобы именно так выглядели и так себя вели граждане будущей всемирной коммунистической республики). Не останавливаясь, прошел через штабной отсек первого салон-вагона. Задержался только в закутке телеграфиста.
– Вызовите к прямому проводу Фрунзе. От моего имени прикажите постоянно проводить разведку боем на всем протяжении линии фронта. О результатах докладывать каждые шесть часов. Меня до утра не тревожить. Независимо ни от чего.
Если первый вагон раньше принадлежал бывшему Главковерху великому князю Николаю Николаевичу, то следующий – самому тоже бывшему императору Николаю Александровичу, где тот любил отдыхать от непосильных государственных дел и где подписал отречение в марте семнадцатого года.
Второй адъютант, до октябрьского переворота – лейтенант гвардейского флотского экипажа, непонятным образом не убитый во время матросских бесчинств в Кронштадте и столь же необъяснимо попавший в ближнюю свиту, принял у Троцкого кожанку и ремень, поставил на стол поднос с легким ужином и беззвучно исчез в своем купе.
В кабинете Ленина Троцкий не выпил и глотка чая. А сейчас жадно съел несколько бутербродов с икрой, густо посоленный на разрезе помидор, не спеша выцедил большую рюмку коньяку, разжевал пару маслин без косточек.
Откинулся на спинку дивана, вытянул ноги. Нет, полного удовольствия не получалось. Он, упираясь носком в каблук, стянул сапоги. Стало лучше.
Полюбовался собой в овальное зеркало напротив. Мужчина в самом расцвете сил. Если не красив, то интересен. Достиг мыслимых высот жизни. И это не предел. Ленин сегодня проявил государственную мудрость. Сделал достойный выбор. Понял, что почем. Троцкий его предавать не будет. Он его уже переиграл. И пока Ильич будет жив, причитающиеся почести получит в полном объеме. А вот насчет всех прочих. Они тоже свое получат. Мягко, без крови и скандалов. Зиновьеву оставим Коминтерн, но и только. Ни капли реальной власти. Каменеву – идеологию. Писать статьи и программы он умеет. Бухарину… Что же Бухарину? Пожалуй – оргработу. Справится. Все равно в теории и практике революции он полный профан. Сталина… Сталина… Что-то в нем настораживает. Прикидывается бездарью, наверное, и польскую кампанию для этого проиграл. Чтобы его полководцем не посчитали. И Старика незаметно унизил, то есть хрен тебе, а не мировая революция. А в тигриных желтых глазах моментами такое проскакивает… Хитер. Был бандитом, им и остался. Может быть полезным, но все равно бандит. Куда бы его пристроить,
О, идея! Наместником Дальнего Востока и Сибири. Назначить Президентом Дальневосточной Республики, вассального буфера, где существует широкая многопартийность и незыблемость частной собственности. И одновременно секретарем Сиббюро РКП. Пусть делает там что хочет. Отвоевывает Приморье, громит Семенова и Унгерна, объявляет себя новым Кучумом – царем Сибири… Ради бога. Взорвать байкальские тоннели, и как минимум год о Сталине никто не услышит. А как раз грядущий год будет решающим для судеб России и их со Стариком лично. Каков бы он ни был, Владимир Ильич Ульянов, они друг другу подходят. Взаимодополняют. Все остальные «товарищи по партии» – враги бескомпромиссные. Члены Политбюро в особенности. А главное – никто ничего не понимает в текущем моменте…
Троцкий отодвинул шторку на окне. Унылые кирпичные стены, покрытые копотью стеклянные крыши депо, слоняющиеся по перрону фигуры часовых, вечереющее небо с тревожным багровым окрасом понизу. За что ему досталось начинать мировую революцию в этой стране, а не в Швейцарии, например?
А если все получится так, как намечено? Надо будет придумать себе красивую форму. Погоны, или эполеты, или другие впечатляющие знаки отличия, чтобы издалека было видно. Можно вот так – белый френч, голубые бриджи, коричневые лакированные сапоги, голубое кепи с рубиновой звездой. Или золотой свастикой, тоже имеет сакральный смысл. На боку – саблю. Нет, с саблей он будет выглядеть смешно. Лучше кортик.
Однако внешний вид – пока не актуально. Есть вопросы поважнее. Он несколько раз ударил ладонью по кнопке звонка.
– Вызовите ко мне Тухачевского. Немедленно, – приказал вбежавшему адъютанту. – Пусть оставит все и выезжает…
Тухачевский бездарь, конечно. Был поручиком, им и остался. Храбр, этого не отнимешь. Беспощаден. Послушен. Ради благосклонности начальства готов на все. В стратегии знает только один прием – как немцы под Верденом – гнать в бой войска одним эшелоном в надежде, что у противника воля к обороне исчезнет раньше, чем у тебя силы для наступления. Пока этих талантов достаточно. Поручить ему в глубочайшей тайне формировать сверхударную армию в тылу, где-нибудь за Тверью. Никаких комиссаров, направить туда вернейших военспецов, еще живых наемников-»интернационалистов», собрать в частях царской выучки унтер-офицеров. Белые пока наступать не станут, это очевидно. Будут зимовать. Здесь Врангель мудро рассудил. Надо его в этих планах поддержать. Дать команду Фрунзе атаковать непрерывно, но слабыми силами. И Одиннадцатую армию в бой не вводить. Пусть нависает с тыла и фланга, пугает белых и готовится к весенней кампании. А секретная армия – хоть для генерального наступления пригодится, хоть на случай внезапного прорыва белых, а скорее всего – для внутренних разборок.
– Не-ет, не думайте, Троцкий все равно войдет в историю как организатор и спаситель революции…
Он снова позвал адъютанта.
– Передайте на паровоз, пусть трогается. Куда? Прямо. До Скуратова и обратно. И пригласите ко мне Зиночку. Я буду диктовать…
ГЛАВА 32
Профессор отправился в ванную. Горячей воды в квартире он не видел уже не меньше двух лет, да и то нужно было греть ее в дровяной колонке, а чтобы просто так, из крана… Это, кстати, сильно интересовало и Новикова с Шульгиным. К каким системам отопления, электро– и водоснабжения подключена квартира, если все это в данной Реальности отсутствует? Допустим, что к все тем же, в Москве шестьдесят шестого или девяносто первого года. Тогда каким образом вода и электричество поступают сквозь межвременной барьер, а телефонная связь туда же не действует? Или… Чтобы проверить, Шульгин тут же снял трубку.