Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента.
Шрифт:
Юридическое оформление Шоколадного директора как исполняющего обязанности директора распорядителя не потребовалось, так как уставом акционерного общества это было предусмотрено.
Много времени я затратил на то, чтобы законсервировать нашу резидентуру. Хочу подчеркнуть, что большая часть привлеченных мною к работе источников и членов резидентуры была известна только мне и из моих шифровок частично «Центру». Я не хотел подвергать их никакому риску, а поэтому связь поддерживал только лично. К этой группе лиц относились и немцы. Следовательно, мне надо было заботиться в первую очередь о тех, кого могли знать ранее арестованные, о тех, кто остался еще на свободе. Их было тоже немало.
Время шло быстро. Я почти не бывал в доме
Наконец настал день, когда я выехал в Париж. Маргарет и Рене должны были в сопровождении Мальвины выехать через два дня. Все было обусловлено, и я должен был их встречать в Париже. На всякий случай им были даны адреса, по которым они могли явиться, если бы я их не встретил.
Было бы неправильно полагать, что мой переезд из Бельгии во Францию не вызывал у меня никаких тревог. Естественно, я опасался при проверке на границе моего паспорта быть задержанным. Я не был полностью уверен, что Хемниц сразу после своего ареста не назвал моей фамилии. Это могло быть при его желании создать возможность реабилитации для себя, так как он знал, что я занимаю хорошее положение в обществе. Он мог назвать нашу фирму «Симекско», а гестапо могло сразу же установить, что возглавляет ее тоже уругваец, как и Аламо. Я не был тогда достаточно осведомлен, как происходит допрос арестованных в гестапо. Мне рассказывали о различных методах ведения допросов в различных спецслужбах, полиции и, конечно, гестапо, но точно предвидеть, какой метод будет применен по отношению к Хемницу, предположить не мог. Я не исключал возможности применения тяжелых пыток, не выдержав которых мог даже назвать меня как основного резидента советской разведки в Бельгии.
Признаюсь, только из книги «Большая игра» я узнал о том, что Михаил Макаров, будучи в числе советских добровольцев, сражавшихся на стороне республиканцев против фашизма в Испании, уже тогда «как человек и солдат отличался безрассудной отвагой». Больше того, как пишет его друг и покровитель Леопольд Треппер, «овеянный славой героя, он прибыл к нам из Испании, где сражался в подразделении республиканских военно-воздушных сил» (с. 97). Из этого утверждения можно было бы сделать вывод, резко изменивший мое мнение о нем, но... Встречаясь в «Центре» в Москве, разговаривая с Макаровым, я узнал, что он служил в Испании переводчиком в танковых войсках, которыми руководил в то время Дмитрий Григорьевич Павлов. Не знаю, где правда?
Буквально ошеломила меня цитата из книги Жиля Перро «Красная капелла». Этот «исследователь и стремящийся к правде» французский писатель указывает: «Большой шеф прибыл в Брюссель 12 декабря и отправился к Кенту, где для него всегда была готова комната.
Он приехал в Брюссель, чтобы встретиться с Макаровым (Аламо). Бедняга погибал от скуки и замучил его своими жалобами: "Товарищ дорогой, ну что я здесь делаю? Подобные дела слишком сложны для меня! Уверяю тебя, я мог бы сделать немало хорошего! Пусть мне дадут самолет, по крайней мере, я принесу хоть какую-то пользу..."
Они должны были встретиться на улице Атребат на следующий день, 13 декабря» (с. 61).
Нет, я не собираюсь обвинять Жиля Перро в задуманной им сознательно лжи. Я могу только обвинить его в том, что он слишком доверчиво относился ко всем вымыслам Леопольда Треппера!
Мог ли Хемниц писать или сообщать своему «дорогому товарищу», что он погибает от скуки? Жиль Перро пытается со слов Отто утверждать, что Макарову делать было нечего в Бельгии! Несмотря на мое, не всегда положительное, отношение к поведению и работе Хемница, я считаю себя обязанным утверждать, что с момента начала работы подчиненных мне раций он, Макаров, очень много работал, не только сам передавая и принимая шифровки, но и обучая присланного из Парижа радиста.
Несмотря
Из соображений конспирации я не решился останавливаться с гостинице, а поэтому остановился в доме, которым я иногда пользовался во время моего пребывания в Париже. Он находился недалеко от Булонского леса, на улице, по существу, закрытой для посторонних прохожих. Здесь до войны проживали различные дипломаты. Большая часть домов была занята немцами. Один из этих немцев был представителем фирмы Людвига Махера. Правда, я точно не знал, кем он числится. Во всяком случае, я счел возможным «погостить» у него. Естественно, в первый же день после моего прибытия в Париж я встретился с Отто. Я мог понять, что он очень хотел бы, чтобы я как можно скорее покинул Париж. Но не до конца понимал, чем продиктовано его желание. Я продолжал пользоваться «сапогом» на имя Винсенте Сьерра, а следовательно, в случае, если бы Хемниц меня назвал, мое присутствие в Париже могло бы навлечь опасность и на «Симекс». Ведь Париж был столицей оккупированной фашистами Франции. Да, пожалуй, не следовало рисковать и подвергать опасности резидентуру Отто и созданную нами совместно «крышу».
Меня несколько удивила позиция, занятая при нашей встрече Андре – Лео Гроссфогелем. Он был другого мнения, предлагал и, больше того, настаивал на том, чтобы я поступил так, как Отто и он поступили, покинув Бельгию после ее оккупации немцами и переехав во Францию, то есть сменили «сапоги», продолжая работать в Париже. Частично можно было с ним согласиться, но только частично. Когда они «бежали» из Бельгии и обосновались по их новым «сапогам» в Париже, там не было еще ни резидентуры, ни «крыши». Сейчас была уже солидная «крыша». Мое появление в ней, весь аппарат которой во главе с Хозяйственником – Альфредом Корбеном, а также и связанные с «Симекс» деловые люди знали меня как уругвайца по фамилии Сьерра, под другой фамилией было просто невозможно. Мое внедрение в резидентуру тоже не было бы в полной мере безопасным не только для меня, но и для самой резидентуры.
Разговор с Андре с глазу на глаз меня несколько удивил. Я знал, что Лео Гроссфогель и Леопольд Треппер давние друзья. Мне казалось, что они сработались. Совершенно неожиданно Лео, обняв меня по-дружески, вдруг сказал: «Говоря честно, познакомившись с вами, я не думал, что вы сумеете так работать, преодолевая многие трудности!» На этом наш разговор закончился. Мне показалось, что Андре недоволен в чем-то работой Отто. Подумав, я решил, что, видимо, ошибаюсь.
Возникший вопрос мы еще раз обсуждали совместно с Отто и Андре. Было принято окончательное решение, что я задержусь на некоторое время в Париже, дождусь прибытия Маргарет и Рене, провожу их в Марсель, а затем выеду туда и сам. Марсель находился в то время в неоккупированной зоне Франции, и там у нас была «крыша» в филиале «Симекс». Филиал возглавлял Жиль Жаспар. Мне надо было помогать ему в коммерческой деятельности и попытаться организовать там хотя бы маленькую разведывательную группу, сосредоточив ее внимание на многих вопросах, но, в первую очередь, на деятельности правительства Виши.
Когда мы приняли окончательное решение, Отто попросил меня встретиться с мужем и женой – Гершем и Мирой Сокол. Я не знал в то время, Сокол настоящая фамилия или псевдоним, по которому эти люди известны в резидентуре. Они были, как мне сказал Отто, единственными радистами его парижской резидентуры. Для того чтобы с ними встретиться, я должен был посетит!) их квартиру. Передо мной стояла задача немного с ними поработать, проверить качество их подготовки, умение владеть ключом и записывать передаваемые в эфир цифры, применяемые многими рациями для радиошифровок.