Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы
Шрифт:
В одном из районов за Перекопом он узнал о наступлении немцев и решил ехать в Мелитополь. Там его и задержал конный разъезд «белого» полковника Дроздовского.
Павла Васильевича допросили. Он отрапортовался штабс-капитаном, представленным в капитаны на румынском фронте. Назвал командира 134-го Феодосийского полка Шевардина, указал место, где стояла часть, — река Серет. Тот, кто вел допрос молча кивнул. Данные были правильные. Макарова зачислили в одну из рот.
Первое желание — бежать. Однако обдумав свое положение, решил остаться. Понимал: в строю от него толку мало, а вот если пробиться в штаб, а потом найти связь с подпольным комитетом…
Однако легко сказать, да не просто осуществить. Сослаться на ранение? Да, в Первую мировую войну он был и ранен и контужен, но кого этим теперь удивишь. И тогда Макаров в разговоре с офицерами отряда упомянул о своей прошлой работе в качестве шифровальщика. Понимал, специалисты такого рода на вес золота. И, правда, вскоре слух о нем дошел до штаба Дроздовского. Беседа с генералом, и его стремление вознаграждено — Павел Васильевич переведен в штаб.
После ранения Дроздовского дивизию временно возглавил генерал-лейтенант Владимир Май-Маевский. Боевой офицер, он умело воевал в Первую мировую, командовал гвардейским корпусом, имел ордена и золотое оружие. И тем не менее для дроздовцев он так и не стал своим.
Комдив тяжело переживал столь прохладное отношение к себе. И этим воспользовался Макаров. Он не забывал произнести заздравный тост в честь нового командира во время штабных застолий, отмечая его боевые подвиги, а потом находил возможность доложить генералу о настроениях офицеров, называл имена недовольных.
Генерал постепенно приблизил к себе лояльного офицера, давал ему поручения, расспрашивал о прошлом Макарова — о семье, об участии в войне, о ранении.
Павел Васильевич к тому времени продумал легенду: он представился Май-Маевскому сыном начальника Сызраньско-Вяземской железной дороги.
После смерти Дроздовского Май-Маевского утвердили командиром дивизии. А должность личного адъютанта он предложил капитану Макарову.
Вскоре генерал Май-Маевский был назначен командиром корпуса, а потом и всей Добровольческой армии. Павел Васильевич стал адъютантом его превосходительства.
Что, собственно, это означало? Во-первых, блестящий успех молодого «красного» разведчика. Став адъютантом командующего крупнейшей и сильнейшей армии Белого движения, он получил огромные возможности для ведения разведывательной работы.
Много ли мы знаем подобных примеров? Со стороны «красных», пожалуй, он единственный. У «белых» в этот период действовал полковник Алексей Двигубский. Под именем Захарова он являлся помощником командующего Украинским фронтом Владимира Антонова-Овсеенко. Еще можно назвать статского советника Владимира Орлова, который возглавил центральную уголовно-следственную комиссию при Совете комиссаров Союза коммун Северной области. Вот, пожалуй, и все. Что ж, подтверждаются слова генерала Дроздова о том, что ценных агентов много не бывает.
Однако это убеждает не всех. Недавно в соцсетях прочел мнение неизвестного блогера. Вот что он пишет: «Тема про разведчиков ГВ (Гражданской войны) малоизученная и доставляет интерес. Не до скрупулезных проверок тогда было. Вот и выплывали с обеих сторон «Борманы и Макаровы», с той разницей, что большевистским агентам в пиаре своих подвигов был дан «зеленый свет», а по деяниям белогвардейцев приходится судить по отрывочным воспоминаниям их соотечественников».
Спорное заявление. Трудно сказать, кому было сложнее издать свои воспоминания, Борману, за рубежом, или Макарову — здесь, в Советском Союзе. И, вообще, насчет «зеленого света»
Свидетельствую это, как журналист и писатель, занимающийся подобной темой почти 30 лет.
Однако оставим в покое Бормана и вернемся к Макарову. Хочу подчеркнуть еще раз: Павлу Васильевичу удалось занять во вражеском штабе уникальную позицию. Трудно сказать, что являлось решающим — талант разведчика, везение, удача. Впрочем, любому из разведчиков нужно и то и другое и третье.
Повторю еще раз — позиция уникальная, возможности широчайшие, а что дальше? Проходила неделя за неделей, а возможности передать информацию не существовало. Это тот случай, когда ценная развединформация ровным счетом ничего не стоит. Как-то военный разведчик Великой Отечественной войны Иван Бережной выдал крылатую фразу: «Без связи, мы ноль без палочки». Вот таким нулем и был на первых порах Макаров.
Нельзя сказать, что он сидел, сложа руки. Павлу Васильевичу удалось отправить из штаба на фронт своего злейшего врага, начальника конвоя генерала Мурата, и назначить на эту должность «своего» человека.
Макаров неоднократно уничтожал или задерживал адресованные командующему оперативные сводки, и это вносило определенную дезорганизацию в руководство белыми частями. Адъютант старался подбросить Май-Маевскому устаревшую информацию, а свежую — придержать.
Однако, все это было малозначимым, в сравнении с тем, что он мог…
Павел Васильевич пытался несколько раз выйти на подпольные организации Ростова и Харькова. Но это не принесло успеха. Многие центры подпольщиков были разгромлены контрразведкой. Времени на поиск не было. Он постоянно находился при командующем.
Оставалось, по сути, единственная возможность. В Севастополе у него жили мать и брат Владимир, большевик-подпольщик. Через него он и решил установить связь. Отпросился у командующего в отпуск навестить больную мать. А возвратился к месту службы уже с братом. Май-Маевский взял его к себе ординарцем. Но и теперь не удавалось наладить регулярную связь. Иногда
Владимир переправлял разведсведения за линию фронта, но происходило это эпизодически.
Связь была слабым звеном не только в деятельности братьев Макаровых. В феврале 1919 года начальник отделения Региступра В. Срывалин, докладывая руководителю отдела Г. Кутыреву причины неудовлетворительной работы, наряду с малочисленностью агентуры, сильной текучестью, отсутствием выбора и подбора кадров, назвал и еще одну — «связь трудна до чрезвычайности».
Нечто подобное происходило и у «белых». Николай Кирмель в своей книге «Спецслужбы белого движения» пишет: «…Наибольший процент провалов и срывов в работе происходил из-за скверной организации каналов связи Центра с резидентами. Доставка добытых данных из Москвы или Петрограда на юг России осуществлялась посредством переписки и отправки зашифрованных сообщений курьерами и занимала достаточно много времени — иногда неделю и больше, поэтому некоторые сведения устаревали и теряли свою ценность. Если согласиться с методикой американского разведчика генерала В. Плэтта, считавшего, что оперативно-тактическая разведывательная информация теряет 10 % ценности в день, то нетрудно подсчитать: доставляемая курьером в течение 10 дней в штаб Добровольческой армии информация практически является бесполезной для командования».