Разведывательно-диверсионная группа. Кэт
Шрифт:
И Исай стал дрожащей рукой гладить по напрягшемуся заду своего брата.
Филин сидел и смотрел, сузив глаза, на эту омерзительную картину, а за холодильником сидела на полу совершенно голая Анна и глазами, полными ужаса, смотрела то на него, то на Исая. Она видела сбоку что-то, чего не мог наблюдать Андрей.
– Ну-ка, Изя, приподнимись-ка!
Исай оторвал руку от пола, оставаясь на коленях, и очень медленно разогнулся.
– Посмотри-ка, Шалва!!! Да он тебя хочет больше, чем бабу!.. Он тебя, наверное, уже давно хотел, только не признавался!.. Вот такие вы все, козоебы, козлоебы – родному брату засадить готов, чтобы свою вонючую шкурку спасти...
Шалва
– Ну, вот! – продолжил экзекуцию Филин. – Все готовы... Давай, Изя, заходи к нему сзади... Сейчас натрахаешься! А ты, халва, давай «булки» свои разведи ручками пошире, а то братишка смазочку забыл, а на сухую у тебя жопа треснет! Давай!!! А потом ты его...
– Нэ-э-эт! – прокричал Шалва, как загнанный зверь.
И...
Под ним стало расплываться вонючее желтое пятно...
– Вот видишь, Аннушка, женушка моя родная, под какую мразь ты ложилась и кого ты, дорогуша, считала, наверное, настоящими мусчинками?.. Один готов родного брата опустить от страха, второй, от того же страха, обоссался!.. Размер фуя, солнышко мое дорогое, – это еще не размер мужественности! Запомни это на всю жизни – авось пригодится...
Анна, сидя на полу кухни, рыдала взахлеб.
– Так, братья кролики-педики, пять секунд вам исчезнуть из моего дома... Я уже не могу больше сдерживать свои желания! А они у меня есть!!! – Андрей облизал языком лезвие огромного, устрашающих размеров, поварского ножа. – Не успеете – я не виноват... Время пошло!!!
Через шесть секунд за окном квакнула сигнализацией машина, взревел двигатель и раздался резкий свист резины по асфальту – Шалва стартанул не хуже Михаэля Шумахера.
– ...И что мне с тобой сейчас сделать? Сама скажи! Жена...
– Прости меня, пожалуйста!..
– Ну уж не-ет!.. Я все же себя еще уважаю! И мне надоело быть клоуном в городе! Я долго терпел и не желал верить! Хотя и знал... Прощения не будет – это конец!.. Я спрашиваю, что мне с тобой сейчас сделать! Просто морду набить, изуродовать, как бог черепаху, или покалечить на всю оставшуюся жизнь? Что?!
– Не надо!!! Пожалуйста... У нас же дочка!
– И скажи спасибо, что она есть!.. Прибери весь этот бардак! И быстро – я спать хочу!.. И за ебарями своими подотри!..
Анна попыталась было завернуться в халатик, но:
– Э нет, родная! Так не получится! Раз уж ты двоих чужих мужиков не стеснялась, то уж меня, родного мужа, тоже не надо! Так все уберешь!..
Это было жестоко. Человек, каким бы сильным он ни был, без одежды при свете чувствует себя абсолютно незащищенным и униженным под чужими взглядами. Если он, конечно же, не нудист или эксгибиционист. Этот психологический пресс бывает иногда потяжелее пресса физического, ибо уничтожается человеческое «я».
И плачущей Анне ничего не оставалось, как начать наводить в доме порядок голяком...
– А теперь пошла вон! – сказал Андрей, дождавшись окончания уборки.
– Что?
– Я сказал тебе: вон отсюда!
– Куда же я пойду? Два часа ночи!
– Мне все равно! Хоть к братьям, хоть к подружкам, а можешь к Лене или родителям.
– Хорошо... – и направилась было в спальню.
Но Андрей ее остановил:
– Сейчас! Прямо так, голой! Вон!
– Андрюшенька, пожалуйста! – Она опять разрыдалась. – Не надо так! Пожалуйста! Не позорь меня! До родителей пять километров идти...
– Ты,
– Андрюша, не надо-о-о!
Филин был непреклонен, как гранитный утес. И он открыл входную дверь:
– Пошла на фуй из моей жизни, сука!..
...Через два дня Филин вернулся из опустошенной и ставшей сразу какой-то чужой и неуютной квартиры в «родной» Афуле на базу к курсантам, чтобы продолжить нести свой крест...
Нужно было начинать новый курс «Пустыня».
Пустыня...
Андрей всегда помнил своего боевого побратима Абдулло Эргашалиева, Муллу, настоящего таджикского аборигена и профессионала-разведчика самой высокой пробы, бессменного следопыта его группы и инструктора по выживанию в экстремальных условиях. Мулла... Это он, невысокий кривоногий таджик, учил выживать весь «Витязь», а в виде халтуры был полноправным членом группы Филина. И бессменным ее проводником. Горы, а особенно пустыня, были его стихией, его домом. Когда-то, на одном из привалов, Бай сказал Андрею по секрету, что Абдулло в их родном Пяндже с самого детства называли Ирбисом [59] . Барсом Абдулло и был на самом деле... И все то, чему научился Филин, он был обязан именно этому, родному до боли, маленькому таджику. Хотя, конечно же, не только ему – Филин учился у всех своих Псов Войны...
59
Ирбис – снежный барс (таджикский).
...Пустыня Негев, конечно же, не песчаный Регистан или Каракумы. Израильская пустыня Негев – пустыня каменистая, а значит, более «населенная» и «заселенная». Здесь намного проще найти, что и кого съесть... Если знать, конечно, и уметь...
– Так, господа курсанты, всем внимание!.. – Филин был угрюм и зол.
Они находились на военной базе, неподалеку от какого-то махонького городка, вернее, поселения, которое, собственно, и охранял армейский батальон. [60]
60
Абсолютно нормальная израильская практика – подвижники сионизма селятся в заведомо диких, труднодоступных местах, где живут арабы, затем там располагается военная база, для защиты, так сказать, мирных граждан Израиля, и это уже подохранная территория. А поселенцы идут дальше, поощряемые государственной политикой... Так были заселены Голанские высоты, Иудея и Самария. (От автора.)
– Вы уже успели за этих три дня здесь обжиться, познакомиться с некоторыми солдатами, а особенно с солдатками... – На это замечание несколько взглядов опустились к земле, что не осталось незамеченным. – А кое-кто, как я понимаю, более чем близко...
– Гы-ыгы-гы! – раздались из строя негромкие смешки.
– Отставить смехуечки! – рявкнул Андрей. – Дали вам, спецназовцам, и слава богу – будет девкам что вспомнить и внукам рассказать... На этом ваши похождения с поебеньками закончились!.. Начинаем курс «Пустыня»...