Развлечение для магов
Шрифт:
Веденея порывисто вздохнула, боясь поверить в то, что услышала. Мысль о том, что завтра явится Сигвич, сверлила сознание — но она вдруг подумала, что до завтра еще нужно дожить. И осторожно поставила цилиндрик книги обратно на полку. Спросила неровно:
— Слуг у вас нет? Они могли бы меня проводить…
— По ночам мои слуги спят, — отрезал Олонецкий, уже шагнув к выходу.
Но у самой двери он обернулся. Уронил:
— Не пойдешь сама, понесу.
И Веденея метнулась следом, вздрагивая от страха, отпускавшего ее слишком медленно.
ГЛАВА 6
Волостарь вернулся в холл с диванчиками, потом зашагал по коридору, который вел в другое крыло особняка. Дошел до двери в конце коридора, распахнул ее и кивнул Веденее, приказывая войти. Предупредил:
— Убежать ты не сможешь, сторожевой вьюн на окнах тебя не выпустит. Эта дверь тоже будет заперта. Внутри есть ванна и вино, чтобы согреться. Завтрак принесут утром.
— Благодарю вас, вы очень любезны, — неуверенно отозвалась Веденея. И на всякий случай добавила: — Спокойной ночи, волостарь Олонецкий.
Потом она скользнула внутрь.
— После всего, что я с тобой сделал — спокойной ночи, волостарь? — с ядовитой насмешкой бросил сзади Олонецкий. — Ты в свои манеры затянута, как в корсет. Ничего, житье в содержанках это живо исправит. Обязательно отыщу тебя через годик-другой, госпожа Левинская. И посмотрю, что осталось от твоей благопристойности.
Веденея обернулась к нему, стягивая на плечах надорванное платье. Пробормотала:
— Мне льстит, что вы так беспокоитесь о моей судьбе, волостарь Олонецкий. Но не утомляйте себя излишними хлопотами, прошу вас.
Тот ухмыльнулся, разглядывая ее. Затем закрыл дверь. По створке мгновенно поползли ветви.
Комната для гостей, в которой ее заперли, оказалась покоями.
Веденея прошлась по просторной гостиной, ежась от холода. Переступила порог спальни, отделанной в терракотовых и темно-зеленых тонах. В стене напротив входа темнела еще одна дверь. Веденея подошла к ней, открыла…
И замерла.
Лился с потолка свет одной-единственной маг-лампы. В полу, выложенном глиняной плиткой, темнел неровный провал, занимавший добрую половину небольшой комнаты.
Там, в провале, курился над водой парок. Стенки закрывала зелень. Листья, узкие, вытянутые, сонно свисали вниз. Концы их тонули в воде. Кое-где торчали нераспустившиеся бутоны, остроконечные и желтоватые.
А рядом с провалом стояла этажерка со свернутыми полотенцами. И высокая мыльница — статуэтка обнаженной девы с блюдечком на плечах, придавленным куском цветочного мыла.
Неужели тут купаются, потрясенно подумала Веденея. Не зря матушка говорила, что дома магов высшего круга — другие. Но вода горячая, иначе не было бы пара…
Она поспешно отступила в спальню. Стянула мокрое, холодное платье, кое-как расшнуровала влажный корсет. И, вернувшись к провалу, сняла нижнее белье. Неумело сложила его горкой
Потом Веденея присела, по привычке сдвинув колени. Осторожно попробовала воду ногой. Тепло согрело ступню, и Веденея, уже ни о чем не думая, прыгнула вниз.
Вода плеснула горячей волной, принимая ее. Еще сильнее пахнуло запахом, идущим от бутонов — незнакомым, горьким и сладким одновременно. Листья заколыхались в воде…
Веденея замерла у самой стенки, коснувшись пятками каменного дна. Подумала робко — может, прикосновение Мары-Лады уже сработало? Не зря Олонецкий не захотел ее бесчестить. А князь Сигвич, возможно, завтра даже не вспомнит о ней?
Мысли текли все спокойнее. Листья колыхались в горячей воде, поглаживая Веденее плечи, спину и бедра.
Но затем ее кольнуло воспоминание о побегах на ковре, и Веденея торопливо потянулась к стенке.
За частыми листьями отвесно вставал гладкий камень. На ровном дне, проступавшем сквозь толщу воды, поросли вообще не было — и это успокаивало. А длинные листья и бутоны на стенках явно выросли не сегодня.
Веденея измученно выдохнула. И снова замерла, глядя на желтоватые бутоны напротив.
Вода, потревоженная ее движением, все еще ходила от одной стенки к другой. Мелкие волны щекотали шею под подбородком, листья гладили кожу. Глаза начали закрываться. Дрема надвигалась, заглатывая сознание…
И Веденея в нее соскользнула.
В этой дреме листья вдруг поплыли по всему провалу, подрагивая — и подгоняя мелкие волны. Затем несколько листьев облепили Веденее грудь. Прошлись шершавой стороной по соскам. Снова и снова, натирая их до сладкой боли. Следом листья стянули груди, как ремни. Колыхнулись и снова стиснули. Ласка длилась, плавя тело темным, сочным, тяжелым удовольствием…
А потом Веденее захотелось чего-то большего. Чего-то другого.
И листья узкими петлями обхватили ей ноги. Развели их в стороны. Шелковой полосой прошелся меж бедрами один-единственный лист. Мелко, судорожно затрепетал у нее между ног, закружился, раздвигая…
Следом было прикосновение. Узкий конец листа скользнул в ее тело — в то место, говорить о котором Веденее не позволялось. В следующий миг лист чуть набух и содрогнулся. Снова дрогнул, как будто по ленте пустили волну. Втиснулся в ее тело сильней…
Это было отвратительно и сладко. Но сил, чтобы проснуться, у Веденеи не было. Хотя стыд ее жалил и там, в дремотном забытьи. Только наслаждение, вязко бившееся в теле, держало этот стыд в железной узде. Манило обещанием еще большего удовольствия…
Веденея вытянулась в воде, отдаваясь на волю ласкавших ее листьев. Задышала коротко и часто.
Намокшие локоны поплыли по мелким волнам. Шпильки неспешно, одна за другой, пошли ко дну.
Сзади из воды вдруг всплыла широкая, неровная плита. Подперла ей плечи, и Веденея, глубоко вздохнув, опустила на эту плиту затылок. Вода теперь плескалась у скул и висков.