Развлекающие толпу
Шрифт:
– А что мы будем делать с массовкой? – угрюмо спросил Ив.
Гаррис терпеливо разъяснял:
– Я уже обо всем позаботился. В основном мы будем привозить статистов из Лос-Анджелеса. Но будем снимать и местных жителей, у которых есть необходимый опыт. Конечно, это будут только члены профсоюза. Так что мы никого не обидим.
– Было бы совсем неплохо, если бы держалась хорошая погода, – пробурчал Дэвис, – и не было дождей. – Его взгляд скользнул по Анне, и она почувствовала, что краснеет. Впервые она всерьез задумалась обо всех сценах, которые ей предстоит сыграть.
Вдруг она услышала имя, которое сразу привлекло ее внимание и заставило прислушаться.
– Эспиноза привозит с собой Анну-Марию, – сказал Гаррис Иву. – Она мне звонила сегодня утром. – После этих слов он пристально посмотрел на застывшее лицо Анны. – Извини, дорогая, но я не успел ввести тебя в курс дела. Ты, наверное, слышала о Сале Эспинозе? Анна-Мария – его любовница. Думаю, вы найдете контакт. Она не только красива и очаровательна, но еще и совершенно потрясающая массажистка. Спроси у Ива – он подтвердит, что во всем мире не найти лучшей пары рук.
– Да, у нее действительно настоящий талант, – согласился Ив. – Я никогда не встречал таких профессионалов. Недаром Эспиноза так ее ценит: после гонок никого, кроме нее, к себе не подпускает.
– Когда у тебя будет тяжелый день, мы попросим Анну-Марию сделать тебе один из ее знаменитых массажей. А таких дней будет много. Зная Ива, это можно утверждать наверняка!
Плейдел лишь кротко закатил глаза.
– Обо мне говорили и не такое, mon ami. Но, может быть, не стоит так сразу пугать нашу героиню? Ты забыл ей сказать, что я еще и очень терпелив, – с этими словами Ив улыбнулся Анне. – Не стоит бояться, дорогая. Поверь, это все того не стоит. – И цинично добавил: – Тем более, что большинство женщин, которых я встречал, были прирожденными актрисами!
В этот вечер Гаррис не стал провожать Анну наверх. Он лишь довел ее до лестницы, не переставая подшучивать по поводу ее упорного нежелания пользоваться лифтом, который установил Дэнни Феррано.
– Но я люблю эту лестницу! Мне всегда нравилось подниматься по ней в свою комнату.
Он придет сегодня к ней? Наверное, нет. В его взгляде промелькнуло сожаление. Им с Ивом еще предстоит набросать план съемок на следующую неделю. Анна была рада этому: бессонная ночь накануне, сигаретный дым и послеобеденные коктейли очень утомили ее.
Гаррис наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
– Анна, ты так красива. И мне бы очень хотелось, чтобы… – поймав ее вопросительный взгляд, он осекся и криво усмехнулся: – Черт возьми! По-моему, я выбрал неудачное время и место для серьезного разговора. Но мне просто хотелось, чтобы ты знала: ты ничем мне не обязана. Понимаешь? Ты совершенно свободна, что бы ни случилось.
Позднее, лежа в постели и отложив в сторону сценарий, Анна думала о том, что бы это все могло означать. Гаррис был так серьезен, так торжественен. Конечно, при его чуткости он не мог не заметить ее холодности. Может быть, таким неуклюжим образом
В течение нескольких недель всей съемочной группе предстояло жить в полном отрыве от внешнего мира. «Закрытые съемки». Конечно, неизбежны и ссоры, и вражда, и проявления характеров. Но все-таки на первом месте должно быть чувство общности – ведь им предстоит вместе создать фильм, которому бы поверили миллионы зрителей. Анна вспомнила то почти завистливое и тоскливое чувство, которое она испытывала, глядя на людей искусства, всего два года назад. Тогда она была чужой в их мире, но на этот раз будет по-другому.
Анна долго лежала без сна, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к отдаленному рокоту волн за окнами. Потом пошла в ванную и приняла снотворное. Вернувшись, она включила радио, и спальню заполнила негромкая музыка. Гаррис еще не поднялся к себе, но это не имело значения – сегодня он вряд ли придет к ней.
Перед тем как окончательно заснуть, ей показалось, что она слышит шум вертолета. Интересно, он прилетал или улетал? Хотя это не имело ни малейшего значения – она прекрасно все сможет узнать и утром…
Анна не слышала ни хлопанья дверей, ни звука голосов, ни шума лифта. Проснулась она от яркого солнечного света и аромата кофе, который щекотал ей ноздри. Тяжелые шторы были раздвинуты. Повернувшись на спину, Анна приглушенно вскрикнула и инстинктивно натянула одеяло до самого подбородка. Над ней с подносом в руках стоял Карим и улыбался.
– Уже почти полдень, и все, кроме тебя, наслаждаются прекрасной погодой. Что нужно было делать прошедшей ночью, чтобы так устать?
Улыбка стала еще шире, и она увидела белоснежные зубы.
– Ты напоминаешь перепуганную девственницу, которая прячется от похотливых глаз. Это интригует.
Злость окончательно согнала остатки дремоты.
– Позвольте вас спросить, Карим, что вы, собственно, здесь делаете?
– Я всего лишь заменяю черномазую служанку, которая должна была принести этот поднос. Разве у меня плохо получается?
В его насмешливых словах явственно ощущался плохо скрытый подтекст. Одетый в облегающую шелковую рубашку и обтягивающие брюки, с небрежно повязанным на смуглой шее платком, он был бесспорно красив. А горящий взгляд угольно-черных глаз был совершенно однозначен.
Анна чувствовала, что ее щеки пылают.
– Благодарю вас. Это было очень мило с вашей стороны. А теперь можете поставить поднос и идти.
Насмешливое выражение бесследно исчезло с лица Карима, резко потемневшего от злости.
– Не стоит разговаривать со мной, как со слугой, ma belle! Боюсь, что тебе предстоит еще очень много узнать о мужчинах. Я не выхолощенный американец или англичанин, который может стерпеть оскорбление от женщины. И ты скоро в этом убедишься!
– Вы сейчас не на съемочной площадке, Карим, а я в данный момент совершенно не расположена к драматическим сценам. Может быть, вы все-таки выйдете, чтобы я могла одеться? – Анна старалась говорить как можно спокойнее, но в глазах сквозил испуг и настороженность.