Развод по-русски
Шрифт:
Обеих Вера знала давным-давно. Рита училась с Лизой в школе, а Ира в университете. Рита была из так называемой неблагополучной семьи, про отца не ведала вовсе, зато мать-алкоголичку по загадочной причине с детства любила неимоверно. Вторым — или даже первым — ее кумиром была Лиза. Вера всегда немного переживала из-за этой дружбы, опасаясь влияния дурной среды на сестру, однако запрещать общение не хотела. С одной стороны, жалела славную ни в чем не повинную девочку, недалекую и простодушную, а с другой, радовалась, что ее жалеет Лиза, полагая, что той не мешает иметь хотя бы некоторое представление об изнанке жизни.
В девятнадцать Рита вышла замуж за вернувшегося из армии соседа, с которым два
— Ну и что? — как-то возразила сестре Лиза. — А если ей нравится? Кому это мешает? Книг она не читает, в театр не ходит, а как-то оттянуться хочется. Есть, конечно, сериалы, только много ли в этой тягомотине проку! И вообще, у Ритки все в семье выпивают. И свекор, и свекровь. Если б она совсем не пила, ей бы жутко тяжело с ними жилось. Ей это надо?
Кстати, именно благодаря приятельнице Лиза встретилась со своим будущим мужем. Андрей купил квартиру в том подъезде, где жила Рита, последняя же отличалась простодушной, доброжелательной общительностью и была знакома почти со всеми соседями.
Университетская подруга являлась полной противоположностью школьной. Ее семья не оставляла желать лучшего — мать преподавала на инязе языкознание, а отец даже являлся членом союза писателей. Правда, книг его Вера осилить не сумела, однако это не умаляло достоинств автора. Противоположными были и характеры. Рита предпочитала плыть по течению, а Ира строила свою судьбу собственными руками.
Вера прекрасно помнила обеих в девятнадцать. Рита тонюсенькая и хорошенькая, чем-то похожая на мальчишку, что абсолютно ее не портило. Ира… про подобных говорят: «Зато она наверняка очень умная девочка». Толстая, с землистой кожей и блеклыми сероватыми волосами, в очках, она казалась более, чем дурнушкой. И что мы имеем теперь? Рита расплылась, симпатичный румянец превратился в багровые пятна на щеках, да и на носу бросаются в глаза лопнувшие сосуды — какие тут двадцать три года, не дашь меньше тридцати! Зато Ира села на жесткую диету и полгода отзанималась на курсах визажистов. В результате возникла очаровательная стройная блондинка, голубоглазая благодаря контактным линзам и приятно смуглая от тонального крема. При этом Вера ни разу — ни разу! — не замечала отросших темных корней, которые делают осветляющихся женщин столь неопрятными на вид. Вид всегда был идеально естественный.
По окончании университета Ира осталась в аспирантуре, и не по протекции матери, а по справедливости. Она не схватывала разговорный язык на лету, зато была сильна в теории и отличалась трудолюбием. Конечно, на аспирантскую стипендию не проживешь, но здесь помогла Лиза, которая, едва почуяв свое влияние на Величко, тут же пристроила на хорошую работу лучших подруг. Рита пару часов в день мыла полы в помещении фирмы, а получала куда больше, чем Вера за свои тридцать два урока в неделю, Ира же переводила техническую документацию. Обе были очень довольны, и не меньше их сама Лиза.
— Не знаю, как у меня сложится с Борей дальше, — признавалась она в то время сестре, — но девчонки успеют кое-чего поднакопить.
Вот в тот момент Вера и поняла окончательно, что ни одну из них по-настоящему не любит. Не радует ее, что они успеют поднакопить, а волнует, не испортят ли чем-нибудь репутацию своей благодетельницы. Хотя чем портить? Рита хозяйственная, Ира способная, так что каждая на месте. Вера решила, что просто-напросто ревнует, и задала себе крепкую моральную взбучку, только не помогло. Ира казалась ей слишком правильной,
Последнее относилось и к Величко. Пять лет назад Вера не вполне одобряла брак с Андреем, но по крайней мере четко видела, чего от этого брака ожидать. Теперь она пребывала в растерянности. Лиза познакомила ее с начальником, как только тот начал проявлять нежные чувства, и, оставшись с сестрой наедине, с интересом осведомилась:
— Ну, как он тебе?
И Вера ответила:
— Не знаю.
Не знала она до сих пор. Гарантировать могла одно — этот мужчина ей чужд. Чужой, непохожий — непохожий настолько, что о нем затрудняешься судить. Ведь все равно о других в той или иной степени судишь о себе, исходя из одинаковости, а не из разности. А теперь представьте себе существо с далекой планеты, внешне неотличимое от нас, однако его мимика не та, что у человека. Ты смотришь и гадаешь: возможно, улыбка у них означает горе, а насупленные брови — радость? Кто его разберет!
Подобным существом Вере представлялся Величко. Попытки узнать его получше позорно провалились. Вере не удалось найти тему, заставившую бы гостя — ну, как бы это поточнее выразить? — заставившую бы искренне воодушевиться. Все мы часто говорим не то, что думаем, а то, что следует, и делать по произнесенным словам вывод о внутреннем мире довольно глупо. Но иногда даже самый сдержанный вдруг воодушевляется и начинает высказываться, очертя голову и не заботясь о произведенном впечатлении. Главное, чтобы тема затрагивала по-настоящему. Ну, не бывает людей, которых ничем не затронешь, люди-то живые! Видимо, просто для Величко требуется нечто, лежащее за пределами ее, Веры, фантазии и опыта, вот и остается он вещью в себе. В основном молчит, а говорит веско, коротко и прагматично. Конечно, его высшее образование получено в институте физкультуры, так что философских рассуждений ждать не приходится, но хотя бы погорячился из-за политики, что ли? Вера еще не встречала мужчины, не имеющего мнения, например, по югославскому вопросу. Величко не имел или имел, да скрывал.
Когда она попыталась выразить свои чувства сестре, та лишь засмеялась и заметила:
— Фантазерка ты, Вера! Не понимаю, чего ты к нему прицепилась. Нормальный мужик. Ему что, на пятом десятке горячиться, как мальчишке? Был бы горячий, не имел бы таких денег, а то и вовсе лежал в могиле. Главное, он меня любит, а уж югославский вопрос вместе с остальной лабудой оставляю на его личное усмотрение.
Вера прекрасно понимала, что решать Лизе, а не ей, поэтому не считала себя вправе настаивать, однако беспокойство ее не покидало. Сегодня ей впервые представился случай понаблюдать, как ведет себя Величко с подчиненными. Ведь все присутствующие, кроме Веры и Лены, являлись таковыми. Даже Павлик хотя непосредственно к Борису Ивановичу отношения не имел, но работал под руководством Анны Ароновны, своей жены, а та была по-прежнему связана с Величко каким-то договором. Вера полагала, что для начальника нет большего испытания, чем оказаться с нижестоящими по служебной лестнице в неформальной обстановке.
Существования подчиненных Величко, похоже, не замечал. Неподчиненных, впрочем, тоже. Его глаза с удовольствием следили за Лизой, а где блуждали мысли, никто не знает. Даже когда Ира подала ему шарж, он лишь сдержанно улыбнулся одними губами. У Иры был симпатичный талант — она быстро рисовала портреты, удивительно похожие на оригинал, только смешные. Вот и теперь ее уговорили сделать небольшой подарок каждому из гостей — и она, хохоча, чиркала ручкой по бумаге, а окружающие, тоже хохоча, давали дурацкие советы вроде: «Уши! Уши ему подлиннее! А ей сделай круглые глазки. И вообще, сделай из нее хомячка!» Рита и впрямь чем-то на него походила.