Развод. Тот, кто меня предал

Глава 1. Чем заканчивается история Золушки и мажора?

Не верьте женщинам, которые говорят, что не знали об изменах мужа.

Это необъяснимо, но такие вещи любая из нас чувствует интуитивно, ощущает под кожей непрекращающимся зудом. Даже когда ложится спать, чистит зубы или режет капусту для борща.

Я не должна была уйти с работы так рано. Подъехав к дому, увидела Мирона, выходящего из подъезда. Это странно, ведь еще утром он сказал мне, что уезжает в командировку. Прямо

сейчас он должен быть в другом городе.

Вариантов дальнейшего развития событий много, но я выбираю самый болезненный.

Решаю убедиться в своих догадках, увидеть все собственными глазами.

Я, как заправский шпион, еду за машиной своего мужа, держусь чуть позади. Его авто останавливается у знакомого мне дома. Здесь живут наши друзья. В какой-то момент я выдыхаю. Ведь есть вероятность того, что он приехал к другу?

Или нет?

Выждав полчаса, я поднимаюсь на нужный этаж и опускаю ручку двери, которая тут же поддается. Уже с порога слышны стоны. Не разуваясь, захожу в спальню и вижу все своими глазами. Ну же, Рита, это то, чего ты хотела?

Мой муж остервенело сношает жену своего лучшего друга.

Со мной он был нежным, ласковым. Всегда. Даже когда у нас перестало ладиться, он все равно занимался со мной не сексом, а чувственной любовью. Видимо, проблема именно в нем — не сдалась ему эта самая любовь.

Епифанову подавай пожестче, на грани.

Прислонившись к дверному косяку, я замираю, ожидая, когда меня заметят, но любовники настолько самозабвенно отдаются друг другу, что не сразу обращают внимание на неожиданного зрителя.

Марина ойкает и начинает вылезать из-под мощного тела моего мужа, а Мирон, схватив с дивана плед, спешит прикрыться.

— Давай без истерик, Рит? — произносит он так спокойно, будто разбил мою любимую вазу, а не трахал секунду назад свою любовницу.

У меня нет вопросов, нет желания впадать в истерику. В один миг на меня наваливается вселенская усталость. Я становлюсь пустым сосудом.

Вот и все.

Развернувшись, я выхожу из квартиры и пешком отправляюсь домой, оставляя авто где-то там, позади. Иду долго, потому что постоянно сбиваюсь с пути, теряясь в пространстве.

Не чувствую боли, не осталось сожаления, ничего нет внутри меня. Абсолютный вакуум, пустая коробка, в которую мне, в мои двадцать восемь лет, оказывается нечего положить.

Домой я возвращаюсь ближе к девяти вечера. Продрогшая, с ледяными ногами и негнущимися пальцами рук.

Осень в этом году оказалась суровая, а я не успела купить теплое пальто, поэтому трясусь в модном коричневом тренче, который ни черта не греет.

Открыв дверь своим ключом, захожу в коридор и устало присаживаюсь на пуф, стягивая с задеревеневших ног лоферы.

— Где тебя носило?! — гремит рядом голос, и я вздрагиваю.

Я не спешу

отвечать. Ставлю сумку на полочку, раздеваюсь, выпрямляюсь и смотрю в глаза Мирону:

— Гуляла.

— Почему телефон отключила? Что за детский сад? — муж одет в домашние штаны и футболку, обтягивающую тело.

Красивый он у меня. Красивый, богатый, харизматичный. Что он нашел во мне тогда, девять лет назад? Золушка и мажор. Я была обычной студенткой, понаехавшей из деревни в большой город, а он сыном крупного бизнесмена.

Я одевалась на рынках, он в элитных бутиках.

Я проводила каникулы на картошке у родителей, он загорал на Сейшелах.

Я покупала сладкий капучино, он Мерседес.

Я влюбилась в него как овечка, а он… любил ли он меня вообще?

Нашей паре пророчили скорый распад, ведь мы были совершенно разными.

Оказались правы.

Я неимоверно устала и замерзла. Единственное мое желание — лечь под теплое одеяло и укрыться с головой, как в детстве, спрятаться от всего мира. Чтобы не видеть, не слышать, не знать.

— Батарейка села, — вру я.

Прохожу в нашу спальню, открываю чемодан и начинаю складывать вещи. Руки не слушаются, вещи ложатся криво. Мне бы выпить горячего чая, чтобы согреться, но это больше не мой дом, и хозяйничать тут я не стану.

Да и не был он никогда моим.

Как и муж.

— Что ты делаешь? — Мирон выхватывает одежду у меня из рук и отшвыривает ее в сторону.

— Собираю вещи, — пожимаю плечами и тянусь за тряпкой, которую отбросил муж.

— Ты что же, хочешь сказать, что уходишь от меня? — Мирон вскидывает бровь и ухмыляется.

Мне не хочется говорить с ним, не хочется его видеть, не хочется ничего.

— А что, по-твоему, я должна делать? — спрашиваю его, хотя по лицу понимаю, что он ответит.

— Ничего критичного не произошло, — говорит как нечто само собой разумеющееся, — мужик по природе своей полигамен, подумаешь, разок отвлекся на стороне. Ты моя жена, мы планировали ребенка, забыла? Так просто я тебя не отпущу.

Мирон говорит это совершенно спокойно, а у меня кровь отливает от лица.

— Ты реально думаешь, что я останусь с тобой после всего, что было?

— А что было-то, Ритусь?! А? — начинает злиться. — И куда ты пойдешь? У тебя ж нет ничего и никого. Если бы не я, так бы и одевалась на толкучке и жрала бутерброды с дешевой колбасой.

Молча обхожу его, направляюсь в ванную, сгребаю все оттуда и кидаю в чемодан. Что на это ответить? Как не ударить в грязь лицом и выйти с гордо поднятой головой, если я такая и есть — обычная пыль под его ногами, и за восемь лет брака не изменилось ровным счетом ничего.

Я не стала своей. Ни для его семьи, ни для его общества. И, по всей видимости, для него самого.