Развод. Ты предал нашу семью
Шрифт:
— Эти двое вырастут, подоспеют другие двое. Большой, теплый и пахнет сухим мхом и сладкими булочками. Мой. Не отказалась и не откажусь.
Глава 52. Солнышко
— Как ты? — спрашиваю я у Арса, который отвлекается от телефона и поднимает на меня недоуменный взгляд.
— Норм, — пожимает он плечами.
Я минут молчу, подбирая слова, чтобы вывести старшего сына на откровенный серьезный разговор.
— А… — тянет он и отхлебывает из кружки
Затем он откусывает от пирога с мясом кусок жует и бубнит:
— И так тоже норм.
— Точно?
Жует, глотает и отвечает:
— Да.Только…
— Что? — я вся напрягаюсь.
— Боюсь, что ты на меня повесишь подгузники, — расплывается в улыбке.
— Ах ты засранец, — охаю я.
— Что? — опять кусает пирог. — Это нормальный страх обычного подростка.
— Да что ты говоришь? — подхватываю с блюда и себе кусок пирога. — И нет, Арс, подгузники я повешу на нашего папочку. Это он у нас отец-герой.
Арс откладывает телефон, вновь делает глоток и говорит:
— Я рад, что ты не стала тащить этого ребенка к нам в дом.
Поджимаю губы и медленно выдыхаю.
— Ты ведь могла, мам, да?
— Могла, — медленно киваю, — но… меня сдержал папа. Он…
— Не видит в нем своего ребенка, — продолжает за меня Арс, вглядываясь в мои глаза. — Я бы тоже не видел. И теперь я буду, во-первых, сам себе всегда наливать…
— Да погоди ты, — цокаю я. — Наливать? Тебе до наливать еще далеко.
— Во-вторых, — Арс игнорирует мое возмущение, — если наливать, то среди только своих.
— Арс.
— Что?
— Можно вообще не пить.
— Можно и так, — кивает, — но закинуть какую-нибудь фигню в лимонад.
— Блин, — вздыхаю, — логично.
— Я вообще очень логичный… — внезапно замолкает и опускает взгляд.
— Арс.
— Мам, — смотрит на меня. — Я тебе тогда много фигни наговорил.
— Да, — медленно киваю.
— Прости меня, — сглатывает.
Я протягиваю к нему руку, сжимаю ладонь и улыаюсь:
— Тогда ночь была страшной, Арс. Страшной и решающей.
— Но ты держалась.
— Я ведь мама, — сжимаю руку крепче. — И знала, что папа любит меня и вас. И я тоже кричала, когда вас не было рядом. И я хотела с вами куда-нибудь от папы сбежать.
— Куда? — Арс приподнимает бровь.
— Не знаю, — пожимаю плечами, — но потом я решила, что это мой дом и никуда я не пойду. И в ситуации с папой надо разобраться. Он же… не тот мужчина, который гуляет на стороне.
— Бесит, — Арс неожиданно скрипит зубами. — Бесит, что бывает вот так.
— Бывает по-разному, — слабо улыбаюсь я. — Жизнь вообще не бывает легкой. И раз ты у нас по классике заморочился, то и на страницах книг увидишь, что во все времена люди жили непросто. И часто ошибались.
— У меня на очереди “преступление
— Он же сам к тебе подлезет, когда ты начнешь увлеченно читать…
— Так неинтересно, — Арс смеется.
— Только для Аленки, я думаю, “преступление и наказание” рановато слушать, — вздыхаю я.
— Там жесткач, да? — глаза Арс загораются предвкушением.
— Да, — кладу руку на живот, который начинает активничать, уловив в голосе Арс живой интерес. — И я тебе серьезно говорю, Аленке рано. Я бы, наверное, рекомендовала эту книгу читать уже тогда, когда взрослый.
— Любопытно, — Арс щурится.
— А, может, вы просто в приставку, как обычно, будете рубиться?
— Теперь я точно прочитаю эту книгу.
— Она сложная.
— А я тоже непростой.
Откидываюсь на спинку стула и смеюсь:
— Это точно, — выдерживаю паузу и шепчу, — я люблю тебя.
— Конечно, я же первенец, — Арс скалится в улыбке.
— С остальными не так было страшно, как с тобой, — шепчу я. — Каким ты маленьким был, Арс. Даже не верится.
— Мам…
— Ну, правда, — развожу руки в стороны. — Вот таким был. Представляешь? Беззубый, крохотный и громкий.
— И сейчас ты еще обязательно расскажешь, как однажды снял подгузник и все размазал по стенам? — вздыхает он.
— Папа так тогда ласково матерился, — смеюсь я. — Ты рядом сидишь и хохочешь, а он стены моет и тихо воркует маты.
— Я этого не помню, поэтому мне нестыдно, — скрещивает руки на груди.
— А теперь ты классику читаешь.
Арс все равно неловко краснеет и ноздри раздувает.
— Видишь, счастье оно тоже бывает разным, — ласково улыбаюсь я. — Марк вот горшки переворачивал. Перевернет и деловой уходит, а ты тяжело так вздыхаешь и провожаешь снисходительным взглядом.
— А вот тут… что-то такое помню, — Арс хмурится и в следующую секунду мы смеемся.
Громко и безудержно, и у меня в животе от радости тоже толкаются и пинаются.
— Я тоже тебя люблю, — шепчет Арс через минуту.
— А я могу рассчитывать на обнимашки?
— Не знаю, — Арс хмыкает. — Я же подросток.
— Я не настаиваю и уважаю твою ранимую подростковую душу, — смахиваю слезы смеха со щек.
Арс встает, обходит стол и удивленно вскидываю бровь:
— Серьезно? Будут обнимашки?
— Будут, ага, — опять на него накатывает неловкость, и он шмыгает.
Я встаю, притягиваю к себе Арса, который неуклюже обнимает меня.
— Я тебя люблю, — шепчу я, и на глаза наворачиваются слезы. — И очень горжусь тобой. Ты нас с папой очень поддержал и помог нам. Я так рада, что ты есть у меня. Мой старшенький… — отстраняюсь, обхватываю его лицо и говорю, — мое солнышко.