Развод. Ты разрушил нас
Шрифт:
— Что? — он оглядывается и замечает то, что привлекло мое внимание. — Ты неправильно поняла. Это твои вещи.
Выгибаю бровь:
— Ты думаешь, я не бы не узнала своего платья или шарфа?
Он тяжело вздыхает:
— Ну… наверное, они еще не совсем твои, но… я купил их для тебя.
Отходит в сторону и протягивает мне белую коробку с наушниками.
— Твои сломались, а я купил новые.
Потом поднимает другую коробочку, открывает ее. Достает браслет, надевает его на меня, как на куклу.
— А это твой браслет. Вот тут, посмотри, —
— Шармы, — подсказываю севшим голосом.
— Точно. Вот, смотри: буквы «К» и «О». Ксения Оболевская.
Отходит в сторону и отодвигает занавеску, за которой стоят в ряд пять горшков с одинаковыми цветками.
— Я не помню, как они называются, — разводит руки в разводит руками. — Продавец сказала, что это для женского счастья. Я помню, ты постоянно нервничала, что у тебя умирает этот цветок. Вот я и купил с запасом. Чтобы уж наверняка.
Сглатываю огромный ком боли и недоверия.
— Не веришь мне? — спрашивает устало.
— Верю, — отвечаю тихо, не отводя взгляда от цветов в горшках. — Просто все это так странно… попахивает…
— Сталкерством? — подсказывает Кир.
— Одержимостью, — нервно усмехаюсь.
— Так и я нездоров, Ксюша, — понимая, что ситуация разрешилась, он улыбается, подходит ко мне и становится напротив. — Я хреново умею говорить красивые слова. Наверное, сейчас нужно сказать что-то до ужаса романтичное, чтобы ты поняла, что я не могу дышать без тебя. Но у меня, скорее всего, вряд ли получится сделать это правильно. Я люблю тебя, Ксюша. И больше никуда не отпущу, даже если ты будешь умолять меня об этом. Отпустил уже один раз. Хватит, — выставляет вперед руку, не давая мне сказать и слова. — И не вздумай мне больше говорить что-то о свободе. Нахер ее, она ни мне, ни тебе не нужна. Мое престарелое сердце не выдержит подобных переживаний о тебе и ребенке еще раз. Так что все, детка. Побегали, и хватит. — Раскрывает руки для объятий: — А теперь иди к папочке.
И улыбается. Искренне, открыто. Немного пугается того, что я не лечу в его объятия сломя голову. Но еще нельзя. Я так не могу, пока…
— Это твой ребенок, Кирилл, — произношу твердо.
Кир моргает несколько раз, его руки падают. И, пока он не надумал себе ничего, объясняю:
— Я была пьяна и не помнила ничего, но проснулась в доме Имана. Голая. Он убедил меня, что между нами был секс, — признаваться в этом тяжело, но правда должна прозвучать. — Между нами никогда не было полового контакта. Он сам признался в этом, а я… чувствовала, что чужой он. Даже когда просто за руку брал меня, я дергалась.
Кирилл бледнеет, смотрит на меня безжизненным взглядом.
— Он подстроил все. Те анализы — липа. Клиника принадлежит его другу.
— Значит, — голос у Кирилла прерывается, — ты ждешь нашего общего малыша?
— Да, — киваю, и слезы все-таки прорываются и льются градом.
Кирилл отмирает и сжимает меня в объятиях, зацеловывает лицо, шею, падает на колени, задирает мою футболку
— Привет, сын. Я твой папка, — утыкается носом в живот, а я запускаю руку в его жесткие волосы, чуть сжимаю их.
Замираем, дышим, успокаиваемся. Я понимаю, что Кириллу сейчас очень нужно время, чтобы переварить услышанное, поэтому не дергаю его.
Проходит пара секунд, и он поднимается резко и произносит со злостью:
— Надо было вальнуть его там. За то, что, тварь, играет чужими жизнями. За то, что чуть за забрал тебя у меня. Хотел отобрать у меня моего ребенка.
— Ш-ш-ш, — руками оплетаю его за талию и прижимаюсь всем телом. — Нам с малышом ты очень нужен. А отомстить можно и по-другому. Сам же говорил.
— Милая, я никогда… никогда в жизни не был счастливее, чем сейчас.
— И я тебя тоже… люблю.
Шепчу ему.
Наверное, можно взять паузу и пожить самостоятельно. Существовать в мире, где за тебя никто ничего не решает. Где ты сильная и независимая. И можешь все.
Например, ребенка растить в одиночку. Найти пресловутый баланс между материнством и работой. И вот это все про «хочу халву ем, хочу пряники».
Но… не хочется.
Хочется с любимым. Рядом. Перечеркнуть все прошлое. Забыть его как страшный сон. И начать жизнь с чистого листа.
Глава 48
Ксюша
Я просыпаюсь, подмятая под Кирилла. Он обнимает меня со спины и дышит в затылок. Его руки покоятся на моем животе, и невольно я растягиваю губы в улыбке.
Мы вчера дико устали, были эмоционально перегружены. Кирилла вообще будто через мясорубку пропустило. Все, на что нас хватило, — быстрый душ и кровать. Едва наши головы соприкоснулись с подушками, мы вырубились.
Даже занавески забыли закрыть, настолько оказались без сил.
И вот теперь я жмурюсь от счастья и яркого осеннего солнца, которое пробивается в окно.
Кирилл, слыша, что я проснулась, бормочет что-то и глубже зарывается носом в мои волосы, пряча лицо от солнечных лучей.
В дверь звонят, и он, заспанный, поднимается, оставляя на моих губах поцелуй. Опускается ниже и целует живот. Все-таки встает и идет открывать.
— Наверное, это твой брат.
Пока Кир возится с замком, я переодеваюсь в его одежду — футболку и шорты.
Едва я выхожу в коридор, как Артем притягивает меня к себе и крепко сжимает в объятиях.
— Напугала ты меня, сестренка.
С минуту стоим не двигаясь. Я хлюпаю носом, а Кирилл произносит наигранно недовольно:
— Так, все! Хорош мне тут сырость разводить.
И мы с Артемом одновременно закатываем глаза, отстраняясь друг от друга.
Тема протягивает Кириллу тяжелую связку:
— Вот, держи. Я не стал открывать своими ключами, а то мало ли…
Смотрю на брата:
— С каких пор у тебя ключи от квартиры моего бывшего мужа? — складываю руки на груди.
Тема разводит руками: