Развод. Я календарь переверну
Шрифт:
Ну, пожалуй, и все?
Крестовский смотрит внимательно, потом имитирует аплодисменты, изображая как хлопает в ладоши. Что ж.
– Ада, останься еще на полчаса. — муж уже с бокалом виски, глазами хлопает, - ты ничего не ела почти, и торт такой вкусный.
– Спасибо, Макар, сыта по горло. Если ты не со мной, то хотя бы сообщи, ночуешь дома?
– Я? Конечно! А где еще?
– Ну, мало ли. У тебя вариантов полно.
– Аделаида, ну не надо... это мелко. — кривится,
– Мелко, да, игра по-крупному будет позже. Я поехала, детей заберу.
Свекровь меня тормозит.
– Ада, спасибо тебе. Звони.
Целуемся в обе щеки, как принято у нормальных семей. Да мы и были нормальной семьей до недавнего времени.
Всё-таки тяжело держать хорошую мину при плохой игре.
Выхожу из зала, понимая, что не одна иду к двери, мой адвокат почти дьявола тут как тут.
– Герман Львович?
– Аделаида Александровна, завтра жду вас в офисе. Не опаздывайте.
– Не опоздаю, разумеется, это же в моих интересах?
– Больше в моих. Такое любопытное дело у меня будет впервые.
– Неужели?
– Да. Тут определённо есть за что бороться.
Говорит, а сам оглядывает меня, как будто бороться собирается вовсе не в суде.
А я не готова понимать его намёки.
Вообще уже ничего не готова понимать.
– Завтра поговорим, Герман Львович, мне нужно забрать детей, и я очень устала.
– Понимаю, но есть кое-что, что я должен сказать сегодня.
Смотрю на него и почему-то меня обуревает такая ненависть к всему их продажному мужскому роду!
Так и хочется сказать — Господи, почему не почкование?
Зачем нам, бабам, вот это всё? За какие грехи? За яблоко? Которое змей мужского рода подсунул, да еще и жрал вместе с нами? За это?
Почему мы вообще из ребра? Потому что они по образу и подобию? Что-то я в это не очень-то верю. Ни образа, ни подобия. Только фальшь и лицемерие.
И шовинизм мужской.
Мы стоим в холле, Крестовский берёт меня за локоть, тянет куда-то в сторону.
Господи, за что мне еще и это? Что он скажет? Что будет работать на моего мужа?
Что передумал мне помогать?
Что он... что?
То, что происходит выбивает меня из равновесия окончательно.
Потому что это намного ближе, ближе, чем танго милонгеро.
Потому что этот гад затаскивает меня за какую-то портьеру, прижимает к стене, и...
16.
– Тьфу, блин... обслюнявил всю!
Пытаюсь отпихнуть этого кобеля, но это как сдвинуть Эверест.
Зараза.
– Аделаида, тише, спокойно.
–
– Молчи, женщина.
Нет, ну не сволочь?
Целуется, конечно, не плохо. Это я еще в состоянии оценить. Губы в меру жесткие, напористые, насчёт того, что влажно — это я погорячилась. Оно так как надо. Вкусно и жадно. Сочно.
М-м-м...
Давно меня так не целовали.
Раньше - да. Мой любимый муженёк целоваться любил всегда, без поцелуев никак.
На помидорах тренировался в юности, сам рассказывал.
Интересно, а этот тренировался?
Брыкаюсь.
Гад...
Всасывает нижнюю губу, втягивает. Чувствую, как низ живота предательски на это отзывается. Твою ж маты!
Не хочу я этого! Не хочу! Я не должна реагировать на него.
Просто у меня давно не было мужчины. Секса давно не было.
Муж... муж объелся груш, я его к себе не подпускала после хламидий. А это уже...
Не важно. Достаточно много времени.
Мне казалось, что мне и не надо. Смотреть на мужиков не могла, как отрезало.
Подруга — Ленка — головой качала, заявляя, что я просто природу обманываю и она, природа, мне обязательно отомстит.
Вот она и мстит!
Тем, что моя матка горит огнём от ласк этого похотливого чудовища.
Она еще во время танго горела. Ожила.
Чёрт, это просто испанский стыд!
Мне это не надо! Последнее дело сейчас для меня — адюльтер!
Этого мне только не хватало.
Не хочу я ничего.
Не хочу секса. Не хочу Германа.
И целоваться с ним я тоже не хочу.
Ну, может, совсем не много...
Вот же гандон, как же он классно это делает!
Не сдерживаю стон. А должна вцепиться зубами в его вкусный язык.
Козёл! Убить его мало! И что мне теперь делать?
Повторять как мантру, что я не малолетка и не готова ни к поцелуям, ни к отношениям.
Уйди, чёрт похотливый! Изыди!
Вот что он делает?
И как классно делает... Подлец!
Вспомнил своё бурное прошлое? Решил скомпрометировать супругу клиента? Да вот только как это в нашем случае поможет Макару?
Никак. Брачного контракта у нас нет.
Верность я хранить обязывалась только сотруднице ЗАГСа.
Ну, то есть верность супругу хранить, естественно, но обещала я это только в присутствии анекдотичной дамы с халой и кучи гостей на свадьбе.
Даже если меня поймают сейчас на горячем — что с того?
Макара-то поймали первым.
– Аделаида, расслабься, думаешь о какой-то херне!
О херне? О вас думаю, Герман Львович!
– Пусти...те...
Отпускает. Только губы. Зараза.