Развод. Я прошу, возвращайся
Шрифт:
А вот эти слова достигли цели. Дима побледнел и впился в мое лицо взглядом.
– И что тебе сказала Яна? – уточнил он ровным тоном.
– Она спала… Напившись. Дети поведали мне, что с ней такое частенько происходит, потому что она любит их папу и хочет, чтобы тот жил с ними! А он женат.
Дима кивнул и развел руками, как бы говоря тем самым: ну, и что тут странного? А странным было то, что под описания отца детей подходили и его папа, и сам Чернов. Арина ведь сказала, что их со Стасиком отец часто ссорится с мамой.
– Вы поругались с Яной сегодня?
Мой муж в любом случае вел двойную жизнь, ездил к другой женщине, возил продукты детям, покупал им игрушки. И все это – втайне от меня.
– Она снова стала выпивать. Мне не нравится, что мои… брат с сестрой постоянно без присмотра, – процедил Дима.
– Так с этим нужно что-то делать! – воскликнула я, не сдержавшись. – Пока вы думаете о собственном комфорте, дети стали заложниками той ситуации, которую не выбирали! Им не дают права голоса, не спрашивают, хотят ли они так жить и дальше. У них не уточняют, нравится ли им быть на задворках и молчать, чтобы не рухнул брак, которому сорок лет! Да он уже рухнул, когда твой папа решил сходить налево аж дважды!
Я вскочила из-за стола и сделала пару рваных вдохов. Дима смотрел на меня встревоженно, и было из-за чего. Я уже довела себя всем этим до белого каления, поэтому теперь мне нужны были только факты и ничего кроме. И пока их не получу, все так и останется запутанным настолько, что здесь сам черт ногу сломит.
– Хочу, чтобы ты провел тест днк, – сказала я мужу. – И пока не буду убеждена в том, что сейчас ты мне не соврал, оставляю место для любой вероятности. Вплоть до того, что стану думать, будто ты можешь быть отцом этих детей.
Муж тоже поднялся из-за стола и вдруг снова меня ошарашил, сказав:
– Тест не понадобится. Он уже сделан. Я сам потребовал его у отца, он согласился. Сейчас принесу.
Тяжело опустившись на стул, я почувствовала себя прибитой. Даже если Дима не солгал, все уже никогда не будет прежним. Эти дети, чьи несчастные личики стояли у меня перед глазами до сих пор, не должны были отвечать за ошибки взрослых. И если промолчу об этом и ничего не сделаю – стану соучастником равнодушия и жестокости, ведь иначе отношение к Арине и Стасику я обозвать не могла.
– Вот, – вернувшись, сказал мне муж, протягивая два листа бумаги, скрепленные между собою.
Он ткнул пальцем в нижние строки и сказал:
– Вероятность отцовства со стороны Алексея Денисовича Чернова – почти сто процентов.
Я жадно вчиталась в написанное. Все было ровно таким, как и озвучил муж. Девяносто девять и девять десятых процента. Алексей Денисович Чернов. О, Боже мой…
– Я в шоке, я просто в ужасе, – сказала, прикрыв глаза. – Ладно твой отец! Он, как ты говоришь, опасается разрушить свой многолетний брак. Но ты! Ты-то почему молчал и ничем со мной не делился?
Я все эти годы была уверена в том, что у нас нет секретов друг от друга, а вышло, что их целых два и они уж посерьезнее всего остального, что могло еще обрушиться на мою голову.
–
– Но этого недостаточно! Дети одни таскаются по городу! Есть им без твоих подношений, как я понимаю, нечего! А когда они дома – то рядом с ними лежит полумертвая от водки мать!
Меня аж захлестнуло такой волной праведного гнева, что показалось, будто он вот-вот перельется через край и затопит все кругом.
– И если ты считаешь, что я, познакомившись и с детьми, и с этой ситуацией оставлю все так, как есть, то ты очень сильно ошибаешься, Чернов!
А вот мои последние слова мужу явно не понравились. Он недобро сверкнул глазами и ответил:
– Нет, Тань… Все останется именно так, как есть. Я не хочу, чтобы мой отец, который так тщательно скрывает эту тайну, в итоге не смог удержать все в секрете.
Я посмотрела на мужа так, словно видела впервые в жизни. Он всегда отличался разумностью и мудростью. Даже когда я, охваченная гормональными и прочими состояниями сходила с ума, зная, что могу никогда не стать матерью, Чернов проявлял просто чудеса сдержанности и благоразумия. И слушать сейчас то, что он говорил, было просто немыслимо!
– Танюш, послушай… Ты вообще никакого отношения к этому не имеешь, – сказал он, добавив в тон мягкости. – И не забивай себе этим голову. Все под контролем, я навещаю своих брата и сестру, – он кривовато улыбнулся, – они получают деньги, подарки, продукты. Я их беру иногда погулять, то же самое делает для них отец. Все под контролем! – повторил он.
А я вдруг поймала себя на странной мысли. Заведи себе Дима любовницу, я бы об этом попросту не узнала, настолько успешно он встроил присмотр за двумя детьми в свой обычный график жизни. Что уж говорить о женщине, с которой можно было встречаться раз в пару недель…
– Я не успокоюсь, пока не пойму, что Яна перестала пить. Займись хотя бы этим вопросам, и сразу миллион проблем испарится, будто их и не было, – процедила я.
Поднялась и вышла из кухни. Меня вся эта история ввела в состояние, которое угрожало перерасти в нервный срыв, но позволить себе подобного я попросту не могла. Мой ребенок – превыше всего. Но и бросать две маленьких жизни на произвол судьбы я тоже не собиралась.
И если Дима считал иначе, то он очень плохо знал человека, с которым прожил ни много, ни мало, а десять лет жизни.
Я никогда не рылась в телефоне мужа и считала это занятие абсолютно унизительным и для себя, и для того, кто имел право на безусловное доверие. Но сейчас, когда Дима ушел в душ, по обыкновению оставив свой мобильник на прикроватном столике, зуд в кончиках от желания изучить содержимое телефона стал нестерпимым.
Готова ли я была к тому, что могу увидеть нечто, что разрушит мою семейную жизнь? Нет. К такому, в принципе, невозможно приготовиться. Но я не могла даже мысли допустить, что являюсь еще большей дурой, чем то было на самом деле.