Развод. Жизнь с чистого листа

Зимняя Марина

Паша молча смотрит на меня.

— Извини, — запускает руку волосы и проводит пятерней ото лба до затылка. — Допустим ты не собиралась травиться или топиться. Но определенно у тебя были мысли свариться, — разводит руками кивая на ванную с все еще колыхающейся водой.

Я застываю на месте и боюсь пошевелиться. Полотенце короткое. Сжимаю бедра плотнее и прошу умоляюще:

— Выйди пожалуйста.

— Да что я там не видел? — с психом хлопает дверью.

С полки падает стакан с зубной щеткой. Опускаю глаза на свои ноги. Пришли… Не будет у меня

ребеночка ни от Паши, ни от Максима.

14. Вторая жена

— Тетя Нина! Тетя Нина! — звонкий девчачий голосок разносится по двору. По двери стучит маленький кулачок. Даша прижимает небольшой контейнер к боку. Достает телефон.

— Ма! Может ее дома нет? Не открывает… — ребенок разворачивается и собирается сбежать с крыльца. Распахиваю окно из которого наблюдала за ней.

— Дашенька, не убегай, — делаю попытку улыбнуться.

— Вы дома! А я около забора кричала кричала. Потом смотрю калитка открыта…

— Сейчас открою.

Плотнее кутаюсь в халат, поправляю волосы. Отмыкаю дверь, которую заперла не смотря на то, что на улице день-деньской. Хотя при желании ее откроет даже Даша. Нужно с этим что-то делать. Еще одна непредвиденная статья расходов.

— Привет, — улыбаюсь в ответ на приветливую улыбку смуглянки.

Даша явно смешенных кровей. «Кто ж твой папка? — задаю сама себе вопрос.» Черноглазая и чернобровая Даша разобьет не одно сердце в будущем. Волосы собраны в высокий хвост на макушке. Мелкий кудряшки вьются по линии роста волос на лбу, делая ее личико совсем кукольным. Не девочка, а картинка.

— Здрасти! — говорит Даша, вынимая из-за щеки чупа-чупс. — А мы с мамой вареники лепим с вишней. Вкусные… Вот, — протягивает мне контейнер, — мама велела вам передать.

— Спасибо, Дашенька. Заходи, — пропускаю девочку в дом.

Луи завидев ребенка скрывается в комнате. Даша смеется.

— Он у вас такой нелюдимый! А у наших соседей снизу… в городе, — поясняет Даша. — Кокер-спаниель. Он такой игривый, я иногда его выгуливаю.

— Он просто еще тебя не знает, познакомитесь поближе, не будет убегать.

Даша заходит за мной следом на кухню. Достаю из шкафчика коробку со сладостями. Перекладываю их в пакет.

— Передай маме большое спасибо, — протягиваю ей пакет с конфетами.

— А пойдемте к нам, — говорит Даша, заглядывая в пакетик. — Дядя Сережа уехал, мы с мамой решили заготовками заняться. Будем вишневый компот закрывать.

Раздумываю несколько секунд. А почему бы и нет? Может карапуза понянчу, пока Инна будет занята.

— А пойдем. Подожди, я только переоденусь.

Я открыла себе больничный. Терапевт в местной поликлинике даже не поднял на меня глаз, когда заполнял карту. Высокая температура и удушающий кашель должны организовать мне недельку домашнего затворничества. Но это для работы. Соседям врать необязательно. Да и кто меня вообще спрашивать будет, почему я среди недели дома сижу.

Пару часов назад звонил Макс. Домой не звал, но спросил, не нужно ли мне чего. Послала матом. Перед приходом

Даши заходил Павел. Он, наверное, и не закрыл калитку. Глядя куда-то в сторону, сообщил, что уезжает. Отпуск закончился. Сказал, что приедет на выходные. Просил звонить, если что-то понадобится. Разговор у нас, само собой, не клеился. Поэтому он ушел буквально через несколько минут.

На столе лежит горка фантиков. Даша точит очередную конфету и играет с Луи, как с котенком. Вытащила из шортиков шнурок и, привязав к нему блестящий бантик из конфетной обертки. Дразнит его. Он, как заведенный, ловит лапой блесточку. Ребенок заливисто хохочет. Луи рычит и нервничает. Но игру не бросает. Продолжает азартно гонять лапой воздух по половицам.

От детского смеха на душе становится теплее. Может, я поспешила открывать больничный? Нужно было просто отпроситься на день у заведующей. Но теперь уже поздно. Легенду придется поддерживать. Не могла же я исцелиться за сутки от лютой простуды. И как там моя Лиза? Сердце кольнуло острой иглой. Нет… Я не забыла об этих детях. Так или иначе, нужно выяснить, как и чем они живут. Уверена, что Женя что-то темнит.

— А давайте возьмем его с собой? Мы кажется с ним подружились.

— Луи пойдем, — открываю дверь.

Но пёсель не обращает на меня никакого внимания. Его цель блестит и переливается от яркого солнечного света, просачивающегося через окно. Даша в припрыжку бежит к двери, протягивая по полу свое изобретение. Луи стуча коготками по деревянным половицам следует за ней.

* * *

— По кочкам, по кочкам,

По маленьким пенечкам,

Да в ямку бух!

Раздавили сорок мух! — в десятый раз напеваю известную потешку.

Сева хохочет у меня на коленях. Даша без остановки носится по двору. Луи за ней. Инна раскладывает темную спелую вишню по трехлитровым баллонам.

Глядя на эту картину, вспоминается бабушка Шура. Она тоже делала много закаток на зиму. В моей семье такого не было. Свекровь не признавала никакой консервации. Все должно было быть исключительно свежим. Помню, как в первый год нашей совместной жизни я попыталась законсервировать огурчики. Тогда я еще наивно полагала, что смогу расположить ее к себе. Я очень старалась. Она тогда подняла такой хай по этому поводу, заявив, что Максим достаточно зарабатывает, чтобы круглый год покупать свежие овощи, а уксусом пусть травятся другие. И готовила я неправильно, и окна мыла не так. С годами я просто научилась пропускать мимо ушей ее придирки.

— Она когда-нибудь остановится?

— Спать крепче будет, — машет рукой Инна. — Ей просто некуда энергию девать. Учебный год начнется, будет засыпать на ходу.

У Инны в кармане звонит телефон. Обтерев мокрые руки полотенцем, отвечает на звонок, отойдя немного в сторону.

— У меня… Хорошо, — быстро отвечает и возвращается к столу.

Сева наскакался на моих коленях и заклевал носиком. Аккуратно перекладываю его в коляску. Инна жестом показывает Даше, чтобы та убавила звук.