Развод
Шрифт:
Услыхав о возможности нового переворота, да еще с такими сложностями, Лао Ли решил, что не стоит ввязываться в это дело, и кивнул головой. Это означало, что завтра он пойдет к Чжан Дагэ за картинками и парными надписями.
Чжан Дагэ ушел.
Вдруг Лао Ли вспомнил, что не пригласил его пообедать. А есть ли в доме обед? Во всяком случае, чайник чаю найдется! Он взглянул на стол в гостиной: там на фарфоровом подносе стояли чайник и шесть чашек, будто ждали, что кто-то придет и заварит чай. Но кто должен это делать? Кто в доме Чжан Дагэ принимает гостей и угощает их чаем? Лао Ли нахмурился. В это время решил раскланяться Дин Второй. Дети схватили его за руки и не отпускали.
– Пообедайте у нас, – просил мальчик. – Мама испечет лепешки с финиками.
– Лелешки, – вслед за братом пролепетала девочка.
Лао Ли вышел во двор
2
Госпожу Ли нельзя было назвать некрасивой. Лицо не очень выразительное, зато чистое, брови прямые. Вот только рот она держала полуоткрытым, показывая крупные зубы, и шумно дышала. Изяществом она не отличалась, а в ватном халате была вообще неуклюжей. В туфли добавляла ваты, чтобы изуродованные ноги казались больше, хотя из-под халата их вовсе не было видно. Ходила прямо, но иногда вдруг всем телом подавалась назад, – видимо, поправляла в Туфлях сбившуюся вату. Словом, она была хороша собой, лишь когда сидела. Она умела по-современному кланяться: опускала руки и резко наклонялась вперед, выглядело это весьма торжественно, но, казалось, она сейчас упадет.
Госпожа Ли поклонилась Дину Второму, затем Чжан, Дагэ, и хотя получилось это не очень естественно, она осталась довольна собой. Когда Чжан Дагэ сказал: «Хорошо, что еще не холодно», – госпожа Ли весьма кстати добавила: «Зима еще не наступила».
Расставив все по местам, она села на стул, опершись о спинку, и осмотрелась. Вообще-то ничего, только пусто очень. Ну и ладно. Не так уже это плохо. И потом, она здесь хозяйка. Нет свекрови, нет золовок, которые не спускали с нее глаз, только мужу придется подчиняться. К тому же, ведь это – Пекин! Пекин, конечно, Лучше деревни, но здесь столько премудростей.
Лао Ли все еще хмурился. Он поглядел на жену, хотел сказать: «Не могла, чай заварить!» – но сдержался и попросил:
– Налей чаю! – Он боялся, что она не поймет слова «заварить».
– О, я совсем забыла, – осклабилась госпожа Ли. – А заварка где? – Она произнесла эту фразу так громко, – будто обращалась ко всему Пекину.
– Потише! – сказал муж, он хотел добавить: «Здесь не деревня, где орут на всю улицу», – но опять сдержался.
Желая загладить вину, жена быстро нашла заварку.
– Ой, совсем забыла, воды же нет! – еще громче сказала она.
– Ну, потише же! – скрипнул зубами Лао Ли, и брови его образовали угол.
Она взяла чайник, потопталась на месте, видимо, поправляя вату в туфлях:
– Пойду займу кипятку у соседей.
Он покачал головой. Так и подмывало сказать: «Здесь не деревня, где можно все занимать!»
– Ма, есть хочется. – Девочка потянула мать за руку. Мать обняла ребенка, глаза ее покраснели. В деревне
дети уже спали бы, а здесь, в этом противном Пекине, и этого нельзя, и того. До сих пор дети голодные! Комнаты пустые, даже лежанки нет. Ни ящиков, ни воды – ничего не найдешь, а муж все хмурит брови. Сто Пекинов не сравнятся с деревней!
– Па, есть хочу. – Мальчик стукнул Лао Ли кулачком. Лао Ли поглядел на детей, перестал хмуриться.
– Сейчас папа пойдет и купит вам чего-нибудь. Пекин – не деревня. – Он взял кулачок мальчика в руку и спросил у жены:
– Что купить?
Жена не ответила, но на лице ее он прочел: «Откуда я знаю, что можно купить в вашем Пекине!»
– Па, я хочу земляных орехов и яблочек.
– Па, Лин хочет олехов, – пролепетала девочка.
Лао Ли рассмеялся, ему хотелось сказать детям что-нибудь ласковое, но он не нашел подходящих слов, накинул пальто и вышел из дома.
3
На улице продавали всякую всячину, но Лао Ли не знал, что купить. В самом конце улицы стоял книжный лоток; старый торговец складывал в корзину книги; среди них были «Дама с камелиями», «Путешествие Лао Цаня», первое издание «Лекций по математике», [20] выпущенное на тридцать втором году правления Гуансюя [21] . Лао Ли грустно взглянул на лоток и пошел прочь, потом оглянулся – продавец продолжал убирать книги в корзину, не обращая на Лао Ли никакого внимания. Возле лотков с мясом торговали горячими кунжутными
20
[20] «Путешествие Лао Цаня» – обличительный роман Лю Э (начала ХХ в.). «Лекции по математике» -одна из книг начала ХХ в., когда Китай впервые стал знакомиться с точными науками.
21
[21] «На тридцать втором году правления Гуансюя» – 1906 г.
Лао Ли женился давно. Но жену считал невесткой родителей, матерью его детей, детей – внучатами родителей. Себя же не чувствовал ни мужем, ни отцом. Но он должен заботиться о детях, никто другой этого не сделает. Лао Ли испытывал какое-то удивительное чувство. Уж не во сне ли он видит этот залитый огнями рынок? «Детишкам надо купить какой-нибудь легкой еды, – соображал Лао Ли, сжимая ручки чайников с такой силой, словно они могли дать ему совет. – Может быть, порошкового молока? Они его ни разу не пили!» Тут на глаза ему попался фруктовый магазин – только бы не забыть про земляные орехи. Купил фунт. До чего дешево! Даже как-то неловко. Фунт стоит всего мао и пять фэней! В сверкающем огнями магазине потратить такую мизерную сумму! Он попросил еще две банки яблочного варенья и пошел домой. Очутившись у своего переулка, подумал: орехи и варенье не еда. Повернул обратно, дошел до бакалейной лавки, потом до мясной. Но… постеснялся войти. Конечно, рано или поздно войти придется – не последний же день он живет на свете. При этой мысли у него окончательно отпала охота сделать это сейчас. Как только войдешь в магазин, уподобишься Чжан Дагэ! А не войдешь, кому уподобишься? Вдруг он увидел жареные лепешки и купил двадцать штук. Рядом вынули из печи пирожки на пару с мясом и капустой, до-того белые, что при свете лампы они казались фарфоровыми. Лао Ли купил сразу противень. Торговцы казались ему благодетелями. От радостного волнения у Лао Ли дрожали руки. Оказывается, не так уж это страшно – делать покупки. Он достал деньги – целый юань – и боялся, что вызовет неудовольствие продавца. Ничуть не бывало! Торговец вежливо дал ему сдачи медяками и бумажками, завернул пирожки в бумагу и сказал: «Я дал вам помельче деньги, чтобы удобнее было тратить». Лао Ли стало жарче, чем пирожкам в печи. Оказывается, радость, которую приносит семья, ощущаешь и вне дома. Семья – это широковещательная радиостанция, передающая веселую музыку и добрые вести. Из Пекина они способны долететь до Южной Америки! Не удивительно, что Чжан Дагэ полон оптимизма.
Девочка сидела на коленях у матери и клевала носом, но запах жареных лепешек прогнал сон, глазки ее стали круглыми, и она часто-часто заморгала. А Ин – этот мальчонка сразу запихнул в рот целый пирожок и схватил лепешку. Потом проглотил еще пирожок и стал грызть орех. С такой жадностью, как голодный тигренок.
Никто и не подумал о палочках для еды, пальцы появились на свет значительно раньше, чем палочки. И уж тем более никто не подумал о том, что на свете существуют тарелки.
Не сводя глаз с дочки, госпожа Ли жевала лепешку с таким видом, будто хотела сказать, что сама может не есть, главное, чтобы дочка наелась.
Глаза у Лин как у матери, у Ина – как у отца, а носами, говорят, оба в бабушку. Девочка не красивая, но всем очень нравится. Ее пухленькое продолговатое личико напоминает тыковку. Короткие ножки, большой животик – она ходит, как уточка, переваливается. Крохотные губки, всегда влажные, похожи на цветок. Она ничего не боится и всем смотрит смело в лицо.-
Ин смуглый крепыш, не худой и не толстый, и неуклюжий, как неоперившийся петух, – крылья тонкие и ноги тоже. Ватные штанишки недавно сшили, но они уже коротки. Впрочем, малышу это все равно. Чем теснее штаны, тем веселее он прыгает.